Удав и гадюка

Различив иронию в ответе, Илла Ралмантон принял ее на свой счет и, уязвленный, прищурился. Жестом он остановил уже открывающего дверь телохранителя.

— Тогда зачем ты сообщил о яде, если не веришь, что я — твой отец? — Илла внимательно посмотрел на молодого мужчину, который своим ростом, широкими плечами, синими глазами и блестящими волосами цвета вороного крыла никак не мог быть сыном Вицеллия.

— Вы спасли мне жизнь…

— И все?

— Да, — буркнул Юлиан.

— Отведи его в бараки, Тамар, — раздался повторный, слишком сухой, приказ.

Когда Юлиан покидал малую гостиную, он услышал, как Илла прошептал себе под нос с явно различимым удовольствием.

— Ты гляди-ка, а характером-то в меня — не позволяет себя гнуть.

В темном сыром бараке Юлиана встретили беспокойные рабы, которые слышали, как убегающий слуга Шаджи, мечась по двору, в конце концов взобрался на каменный домик и пытался оттуда перелезть стену. Но у него ничего не получилось, зато орущий и испуганный Туй созвал всю охрану. Юлиан отнекивался от всех сыплющихся в его сторону вопросов, уверял, что слишком поздно пришел и ничего не видел, а завели-то его в дом лишь для того, чтобы показать, как выглядит северянин. После того, как все доверительно кивнули и постарались уснуть, лишь обезображенный после побоев Хмурый продолжал буравить взглядом раба. Ну а Юлиан думал, кем его определит Илла. Веномансером? Тут Юлиан сомневался, ибо веномансер — это лицо доверенное, имеющее все возможности если и не отравить хозяина, то намеренно не заметить яда.

* * *

Так прошло несколько дней. Когда старого Туя, рыдающего и размазывающего слезы на кулак, увели, и на его место поставили другого невольника, свежекупленного на рынке, то сотоварищи Юлиана по бараку сначала жутко обрадовались. Обрадовались злобной радостью тех, кто застал низвержение своего обидчика. Однако новый надсмотрщик оказался куда беспощаднее и злее, и невольники скулили, как собаки, в один голос, когда он стегал их плетями по спинам, желая понравиться хозяину. А когда выяснилось, что надзирателю, этому низкому и с торчащими ребрами Байру, приказали не трогать невольника Юлиана, у всех рабов возникли вопросы, на которые молодой вампир вновь давал лишь уклончивые ответы.

— Мы друзья тебе или не друзья? — злобным шепотом тогда спрашивал Аир, вставая в одну из ночей с лежанки. Грязными пальцами с набитой под ногтями землей он чесал кровавый темный след от плети.

— вас это не касается, — отвечал туманно Юлиан. — Это лишь мое дело с достопочтенным Ралмантоном.

— Ты один из нас, расскажи, что там было! — уже настойчивее требовал Аир, и даже сполз тогда со льняников в сторону северянина.

— Аир, я говорю, что это лишь мое дело.

— Крыса… — шипел, вытянув шею, Гусь. — Чертячьи потроха, а я думал, ты мой друг. А оказался амбарным чертом…

Тогда не выносящий тайн Аир уж было добрался до молчаливого Юлиана, но процесс допытывания прервал новый надсмотрщик Байр. Он не стал отделываться стучанием палкой по каменной стене, а откинул засов и зашел в барак. Посреди ночи Байр начал раздавать всем присутствующим, кроме северянина, тумаки и хлесткие укусы плетью. Конечно, в душе Юлиан сочувствовал рабам, которые из-за его же поступка и получили такого лютого надзирателя. Но умом Юлиан понимал, что через время Байр, убедившись, что его место никто не займет, поуспокоится.

Спустя три дня за метущим окаймленные голыми кустами дорожки Юлианом пришли. Раздался твердый топот пары стражников, которые стремительно направлялись к высокой худой фигуре в грязных шароварах и жилете, посреди спящего сада. И тогда северянин бережно, вопреки счастливому желанию просто швырнуть, облокотил метлу о рослое апельсиновое дерево и направился вслед за охраной дома.

Юлиан, прижимая к себе культяпку, упругим легким шагом последовал за металлическими фигурами, под прицелом взглядов всех рабов в саду. Твердая и промерзлая сильными, но бесснежными морозами земля пружинила под его энергичной походкой, и он едва ли не опережал сопровождавших.

— Куда ты летишь, Ворона! — проворчал стражник, предвкушающий к скорому празднику Гаара солидную надбавку, и от этого пребывающий в весьма добром расположении духа. — Остерегись, хвост оттопчем.

Илла сидел в гостиной. Он пил кровь из золотого и украшенного разноцветными яхонтами кубка, а в углу два празднично одетых менестреля исполняли дуэт из флейты и скрипки. От этого в наслаждении Советник прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана, отдавшись в томительную власть музыки. Как мыши неподалеку сидели два личных слуги: маг и веномансер, — а по бокам от пышной алой софы несли свой вечный дозор Латхус и Тамар. Периодически эти двое теряли очертания тела из-за своего привитого с детства умения держать в голове лишь одно заклинание телепортации. Менестрели остановили легкую и нежную мелодию, завидев вошедшего под конвоем стражи раба.

— Веномансер, — обратился к слуге Илла Ралмантон. — Проверь знания этого раба в области ядов. Задавай любые вопросы.