Удав и гадюка

Архимаг замолк и натянуто улыбнулся ртом, в котором недоставало нескольких зубов. Потом обернулся к едущему посреди поредевшей охраны узнику и улыбнулся еще раз, намного жестче.

* * *

Невидящими глазами Юлиан смотрел сквозь поля, сквозь крепостные стены, сквозь Мастеровой район и, наконец, сквозь Золотой город.

Единственным шансом для него оставался побег.

Встретил его все тот же мрачный барак для рабов. Вокруг ног снова легли оковы-кандалы, грязное платье с треском сорвали, а оставшуюся целую руку подтянули цепями к стопам.

По крыше барака размеренно стучал дождь. Юлиан сидел в одиночестве, сгорбившись и прижимая к себе окровавленный обрубок, и дрожал от нахлынувших потерянности, ненависти и пустоты. Чуть позже в маленький барак, смердящий болью и смертью, вошли несколько вампиров: двое в металле, а третий в легкой льняной накидке через плечо. Последний, низкий и тощий, с мерзопакостной улыбочкой, пригладил редеющие на макушке мокрые волосы и не менее мерзопакостным голосом произнес:

– Ну, скотина, добро пожаловать. Иль как там надо приветствовать, а? Меня зовут Туй, всю твою никчемную жизнь я буду тебе за матушку и батюшку. Можешь меня так и звать – папой, сосунок!

Криво ухмыльнувшись, надсмотрщик Туй обошел безмолвного раба по дуге, намеренно медленным движением снял с бедра плетку из нескольких ремней с кожаными узлами на концах. Продолжая разглядывать свои грязные ноги в объятиях металла, Юлиан сжал зубы и приготовился. Вскоре из барака донеслись крики боли, вторящие свистящим ударам, разрывающим кожу.

Слушая ночью шум весеннего и бурного ливня, Юлиан лежал в луже собственной крови на боку, прикованный цепями, и сквозь пульсирующую боль размышлял, почему Вицеллий не раскрыл его сущность. Думал он и том, почему Илла Ралмантон не продал его за такую огромную сумму. О, конечно, он подозревал о причине столь собственнического отношения советника. И помнил, как часто забилось сердце Иллы после слов узника, что ему тридцать лет и его мать – Филиссия… Но Юлиану было глубоко плевать на связывающее Иллу и Вицеллия темное прошлое: он хотел как можно скорее покинуть Элегиар, который встретил его смертью, унижениями и тайнами.

Следующие несколько дней он провел в одиночестве – никто так и не зашел в барак. А Юлиан в тихом безумии хохотал над ценностью такой покупки, которая гниет без дела в луже крови.

* * *

Спустя неделю Юлиана, грязного и пропитанного зловониями барака, все-таки вытащили, схватили под мышки и понесли в дом. Была почти полночь. Все в той же гостиной сидел, раскинувшись на бархатном алом диване, Илла Ралмантон. Низенький лекарь движениями по кругу обтирал вонючими мазями руку и плечи советника, приспустив платье. Юлиан увидел чахлое тело с выпирающими ребрами и ключицей, кожа которого пестрела кровоточащими язвами. Пахло знакомым златовиком. В установленном на треножнике блюдце дымились странные свернутые шарики светло-оранжевого цвета, о которых Юлиан ничего не знал, хотя и прочел достаточно книг по целительству.

Помимо Иллы с Юлианом, двух телохранителей и лекаря, в противоположном углу комнатушки на табуретах суетливо восседали еще двое: дородный пожилой мужчина с пышной бородой и тощий бледный вампир. Стало быть, семейные маг и веномансер.

Стража швырнула раба в угол, и тот стал терпеливо ждать, когда закончатся процедуры. Вероятно, Илла Ралмантон только-только вернулся из дворца, поскольку пахло от него букетом духов – от горьких древесных до приторно-сладких цветочных. Лекарь долго и размеренно растирал это почти мертвое тело. Размотанный шаперон лежал на диване рядом, и Юлиану открылась голова, неравномерно укрытая черными волосами, будто пучками. Похоже, у советника сильно сыпались волосы.

Наконец, спустя час, лечебные процедуры были окончены, а пропитанное мазями и заклинаниями тело Иллы лежало в черном халате на диване и отдыхало.

– Кхм… Две недели назад ты должен был висеть рядом с Вицеллием, – сказал негромко советник, глядя в потолок, и Юлиан, прижимая к груди культю, прислушался. – Но я тебя выкупил, и теперь ты принадлежишь мне. У тебя есть четыре пути.

Советник прокашлялся от разогревающих мазей, немного полежал, успокоившись, и продолжил:

– Итак, кхм… Четыре пути. Первый – ты верно служишь мне, забыв про свою прошлую жизнь, и получаешь в необходимом для комфортной жизни достатке кровь, одежду, кров и иногда женщин. Второй – ты пытаешься сбежать после того, как немного освоишься. Тебе неведомо, что за магия заключена в этих стенах, но я уверяю: ты будешь пойман еще во внутреннем городе, даже несмотря на свою невосприимчивость к магии. При первой же попытке побега ты незамедлительно отправишься к Абесибо, который жаждет заполучить тебя.

Илла Ралмантон вновь прочистил горло.