Удав и гадюка

Сзади на убегающего накинулись, несколько пар рук схватили его за васильковую рубаху, за волосы, ноги, руки, сильно потянули на себя. С сухим треском рубашка порвалась, и в руках незадачливых стражников остался лишь лоскут. Юлиана сильно приложили по голове рукоятью меча. Затем кто-то ловко подсек его ударом ноги, он рухнул ничком, и на его голову и спину обрушились грозные многочисленные удары. Ускользающий глас разума умолял его смириться с тем, что он не успел совершить побег, умолял остановиться! Иначе сущность бессмертного раскроют! Не понимающий, почему так все произошло, Юлиан чудом услышал доводы рассудка. Краем глаза он увидел мертвое тело айорки, по которому безжалостно топтались, и затих. Все было кончено…

Услышав зловещий скрежет кандалов на руках, Юлиан замер на полу, под грудой копошащихся стражников. За ним последовал еще один скрежет – уже в районе ног. Теперь граф не мог даже пошевелиться. Грубый холщовый мешок обхватил его голову, шнуры больно врезались в шею – и грязное, истоптанное тело Фийи со следами сапог скрылось от больного взгляда. Фийя такого не заслужила, думал он. Ноги Юлиана оторвались от земли. Его подхватили несколько рук и куда-то понесли.

Он ничего не понимал…

Почему такой негодяй, как Вицеллий, подставил себя и обрек на смерть? Что случилось в этом мире? Отчего такая тяга к жизни, какая была в этом старике, куда-то исчезла?

С Юлианом не церемонились: занесли через ворота, закинули в повозку, придавили сверху острыми металлическими локтями и коленями, а у горла легло холодное лезвие кинжала, чтобы пленник и не думал дернуться. Две кобылы в упряжке торопливо застучали копытами по мостовой. Где-то рядом разносился скрип еще одной подводы, вероятно с Вицеллием.

По бокам переговаривались.

– Двоих убил! Двоих! – слышался шепот.

Когда повозка замерла, графа достали, схватили под мышки и потащили. Обходились грубо: колени оббивались о ступеньки, а тугие оковы моментально натерли руки и ноги в кровь.

Рядом смиренно шел Вицеллий. Его запах отчетливо пробивался сквозь холщевину мешка. Почему так случилось? Почему нет в происходящем никакой логики? Пытаясь окончательно не потерять рассудок, не уподобиться учителю, Юлиан чувствовал, как на его плечи осела тяжесть.

Подъем закончился, начался спуск по крутым каменным ступеням. Вероятно, дошли до отделения тюрьмы. Через время раздался скрип железных решеток, потом еще один. Ничего не видя в мешке, Юлиан, однако, все прекрасно слышал. Они миновали темницы, где сидел люд, кричащий и галдящий, потом свернули вправо, отчего колени больно ударились о высокую ступеньку перед резким спуском. Там его снова приподняли и подволокли к решетчатой двери. Зазвенели цепи на кандалах о толстые пруты, дверь отворили и заключенного затащили в темницу.

– Прошу, дайте мне провести последние часы с отцом, – глухо попросил из мешка Юлиан.

– Закрой пасть! – Кто-то ударил его в бок.

Запах Вицеллия пропал, зато послышался звук открываемой далекой камеры. В мыслях Юлиан грязно выругался: он сам хотел стать палачом и узнать причину безумия из воспоминаний своего учителя.

– Тщательно обыщите этих змей. Особенно старшего! Обыскивать в перчатках, потом их выбросить. Ясно?! – рыкнули где-то в коридоре.

С Юлиана срезали все вещи, распотрошили шаровары. Он слышал, как их кромсают на лоскуты, выискивая спрятанное. В темнице расхаживали мягкими шагами еще двое вампиров, которые забирали то, что подавали им пыхтящие охранники. Потом Юлиан догадался, что, скорее всего, это веномансеры… Он то и дело слышал, как те шумно втягивали носом воздух, проверяя облачение на яды.

– Снимите с него мешок.

Мешок грубо сдернули, вырвав с ним клок черных волос.

– Открой рот.

Резкий удар в бок, и Юлиан, взвыв, послушно распахнул рот, куда заглянули сразу двое худых и бледных как смерть вампира. К лицу поднесли фонарь, состоящий из круглого шара и металлического каркаса с ручкой. Его потерли, и он засиял очень ярко, временно ослепив.

– Закинь голову вверх…

– Язык подними. Теперь вытащи.

– Яда нет, – подытожили они.

Когда фонарь убрали от лица Юлиана, он часто заморгал и смог осмотреться. Тюрьма была просторной – для знатных пленников. Помимо двух тощих вампиров, у которых от нижней губы до подбородка протянулась алая черта, тут находилось еще пятеро стражников. В темницу вошел пожилой человек, одетый как Падафир: черное платье, расшитая золотым деревом накидка, обвивающие тощую шею черные ленты. Боевой маг, он же охранный.

– Проверили? – спросил он.

– Безопасно, – кивнули одновременно два веномансера, сложив руки на животах.

– Тогда закрепите его у стены!

Нагого графа, в кровоподтеках и с колотыми ранами, поволокли к стене. На его шее защелкнулись очередные кандалы. Маг прошептал на Хор’Афе длинную фразу, и эти кандалы на заведенных к потолку руках вошли в пазы, слились с ними, намертво прикрепив заключенного к стене. Убедившись, что узник теперь полностью обездвижен, маг осторожно подошел к нему и произнес куда более увесистую фразу, вытянув вперед руку и коснувшись окровавленной груди.