Удержаться на краю

– То есть вы подтверждаете, что офицер полиции, подполковник Реутов, пытался вас изнасиловать?

– Он напал на меня, когда я отказалась… вступить с ним в… ну, в связь… и он словно взбесился.

– Вы настаиваете?

– Конечно, я понимаю, что2 это мое слово против его, но есть свидетели.

– Которые просто услышали крики.

– Довольно! – отец стукнул кулаком по столу. – Думаете, я не вижу, что тут происходит? Вы хотите выгородить своего сотрудника, но у вас это не выйдет. Не выйдет, молодой человек! Есть два свидетеля, которые были со мной в той квартире и которые видели, как… в общем, не выйдет! Я этого так не оставлю, сюда уже едет мой адвокат, и я…

– Успокойтесь, гражданин, я же пока просто задаю вопросы. – Следователь пожал плечами: – Никого я тут не пытаюсь выгородить.

Люба услышала, как за ее спиной открылась дверь, и, обернувшись, увидела Реутова.

– Денис Петрович, что это за цирк?

– Вы просто смотрите, Андрей Михалыч. И правда, цирк. Я эту даму в квартире Рудницкой встретил.

Люба вздрогнула, и Реутов, словно только сейчас ее заметил, сочувственно тронул ее за плечо:

– Извини, Люба, что тебе приходится все это наблюдать.

Люба подумала, что с такой внешностью ему место где-нибудь в киноиндустрии, а не в полиции.

А еще она поняла, что происходит нечто очень скверное.

– Тихо. – Бережной взял Любу за руку. – Спокойно, детка.

В комнате жена отца читает протокол, и с ней рядом уже сидит адвокат. Люба его хорошо знает – это Артур Олегович, давний друг отца. Он взял протокол и перечитал его.

– Подписывай.

Люба непонимающе посмотрела на Реутова. У нее в голове не варилось, что такой парень мог позариться на жену ее отца, злобную вульгарную клячу.

– Теперь что? – Отец взвинчен, и Люба видит, как краснеет его лицо. – Я требую, чтобы…

– Дмитрий, позволь мне. – Артур Олегович посмотрел на следователя в упор: – Назначаем экспертизы, и мирового соглашения не будет.

– Не будет. – Следователь ухмыльнулся: – А теперь позвольте кое-что вам показать.

На стене загорелся экран, и Люба с удивлением наблюдает Надину квартиру, вот захламленная грязная гостиная, входит мачеха…

– О боже!

Люба не верит своим глазам. Вот мачеха набрасывается на Реутова, рвет на себе одежду, потом упала, покатилась по полу…

– Зачем?…

– А это мы выясним. – Реутов улыбнулся: – Не надо так переживать. Скверная бабенка, и получит она за свои художества по полной программе.

Люба со страхом смотрит на отца. Он сидит неподвижный, только его рука сжата в кулак, даже костяшки побелели.

– Дима, я…

Мачеха словно усохла, ее лицо враз постарело и скукожилось.

– Димочка, я прошу тебя, это не то, что ты думаешь.

– Артур. – Отец медленно поднялся, пошатнувшись. – Побудь здесь, пригляди за всем.

– Но…

Отец молча вышел из кабинета. Генерал, тронув Любу за плечо, тоже вышел, и она понимает его: противно так, словно ушат дерьма рядом вылили.

– Идем, – Реутов подтолкнул Любу к выходу. – Тут уже ничего интересного не будет.

Она послушно пошла за ним, пытаясь как-то склеить в голове увиденное, но ситуация вообще не вырисовывалась. Зачем Татьяне понадобился этот гнусный спектакль?

– Не понимаю.

– Чего ты не понимаешь, Люба? – Реутов обернулся к ней, и в узком пространстве коридора его глаза оказались совсем рядом. – Зачем она это затеяла?

– Ну… да. – Люба ощущает неловкость и отодвигается. – Это… это совсем уже низость ужасная. Нет, я знаю, что такое Татьяна. Она способна сотворить любую подлость, преступление – но только если уверена, что это однозначно сойдет ей с рук, а такое…

– Поверь, бывает и хуже. Огромная удача, что сейчас есть электронные девайсы, иначе эта история сейчас развивалась бы совершенно по-другому. Идем, там папаша твой, мышиный жеребчик, небось к генералу подался, выгораживать супругу. Так оно и бывает, когда женишься на бабе значительно моложе себя. Думаю, отец твой рогат многократно.

– Это не мое дело.

– Ну конечно.

Они вышли в коридор и попали в водоворот людей, одетых как в полицейскую форму, так и в штатское. Они сновали из кабинета в кабинет, кто-то нес из туалета чайник, от автомата плыл запах кофе, слышались разговоры, но Люба словно оглохла.

Ей было и жаль отца, и обидно за него. Она никогда не питала иллюзий относительно его новой жены – и потому не удивилась, когда та без обиняков заявила ей, что нечего, дескать, шляться в их дом, никто ей не рад, просто отец стесняется сказать, а вот ей стесняться нечего: тут своя семья и чужих не ждут.

А теперь отец сидит в кабинете Бережного, и в открытую дверь Люба видит все: и как плечи его опустились, и сам он выглядит совсем стариком.

Люба отпрянула – встречаться с отцом она не хочет, особенно сейчас, после этой постыдной сцены.

– Денис Петрович, я… подожду где-нибудь тут.

Реутов удивленно вскинул брови, но перечить не стал, а подтолкнул Любу в сторону небольшого кабинета:

– Вот здесь давай, тут стул есть, присядь.

Кабинет оказался просторной раздевалкой, Люба села на табурет и замерла.