Удержаться на краю

– Да, Денис, выросла. – Бережной вздохнул: – Родители допустили самую распространенную ошибку, которую делают многие в семье с младшими детьми: они ничего от нее не требовали, кроме того, чтоб она хорошо кушала и по погоде одевалась. Ее баловали. Причем в свои двенадцать я уже понимал: Неля растет капризной, эгоистичной и уже умеет манипулировать людьми. Я это видел, а родители – нет, не желали видеть. Они так беззаветно и слепо ее любили… Она пошла в школу – и мама несколько месяцев торчала под дверями кабинета, на переменах глаз не спускала с обожаемой девочки, чтоб никто не обидел, даже невзначай не толкнул. А это же дети, но чуть что – виновника хватали за шиворот и кричали: «Немедленно извинись перед Нелечкой!» Уже к концу первого месяца учебы от Нели стали шарахаться дети, но маму это не остановило, все вокруг были невоспитанными хулиганами из семей алкоголиков, понимаете? Пока остальные родители не взбунтовались и на ближайшем родительском собрании моей маме не была устроена, как она, плача, говорила, публичная порка. Положение спасла директриса: она вызвала маму к себе и побеседовала. О чем они там говорили, не знаю, но мама перестала торчать под кабинетом. Ну а дома Неле вообще все было позволено. И не сказать, что наши родители были глупыми людьми, ни в коем случае! С меня требовали, как положено, воспитывали, контролировали, наказывали, если требовалось, но когда дело касалось Нели, они словно слепли. Я пытался что-то говорить, но меня обрывали сразу же, причем довольно жестко. Закончилось это тем, что я перестал говорить им. В школе дела Нели шли неважно: подружек у нее не было, в классе ее недолюбливали, на родительских собраниях учителя говорили маме, что Неля не слишком хорошо себя ведет, и она возмущалась – придираются к ребенку! Но я-то знал, что все это правда.

Люба сидела, словно окаменев внутри. Она помнила маму веселой, очень доброй, она играла с ними, читала книжки, водила в кукольный театр… Рассказ дяди об избалованной девочке – это не о ее маме!

Но, с другой стороны, зачем ему такое выдумывать?

– То есть в переходном возрасте проблемы усугубились. – Диана сжала руку мужа. – Так обычно бывает.

– Меня гложет мысль, что родители сами, собственными руками испортили Нелю. – Бережной вздохнул: – Она была добрая, хорошая девочка, но они потворствовали ей буквально во всем, а так нельзя. Ребенок должен знать дисциплину и четко понимать, что хорошо, а что плохо.

– Как же так получилось? – Реутов удивленно смотрит на генерала. – Одни и те же родители…

– На это была причина, конечно. – Бережной нахмурился: – Дело в том, что ранее в нашей семье случилось большое горе. Я этого не помню, был совсем маленьким, но через полтора года после моего рождения мама родила еще ребенка – девочку. То есть у меня была еще одна сестра – Олечка, но я, правда, совсем ее не помню. Сохранились фотографии, но сам я не могу вспомнить, как ни стараюсь. Эта девочка умерла, не дожив две недели до года. Как позже выяснилось, у нее оказался порок сердца, о котором никто не знал. Папа потом говорил, что, когда умерла Оля, он едва не потерял маму. И когда родилась Неля… мама все повторяла, что это Олечка вернулась, они были похожи как две капли воды.

– Андрей!

– Диана, я до своих пятнадцати лет понятия не имел о том, что была еще сестра. Родители считали, что травмировать детей не стоит, к тому же для матери эта тема, я так понимаю, была весьма болезненной. Как оказалось, мы тогда гостили у маминых родителей, в Степногорске. Ну, и беда случилась там: очень жаркое выдалось лето, произошел приступ, но пока «Скорая» доехала, спасать было уже некого. Так что хоронили ребенка там же, в Степногорске, и эта внезапная нелепая смерть просто подкосила маму. Я все это знаю только со слов отца.

– Ты совсем не помнишь?

– Нет, мне трех лет не было, когда умерла Оля. Я не помню, совершенно. Даже когда узнал – все силился вспомнить, ведь не может быть так, чтобы в памяти ничего не сохранилось. Но – нет. В семейном альбоме я видел эти фотографии, но Оля и правда была так похожа с Нелей, что раньше я пролистывал эти фото, не обращая на них внимания. Лишь потом я заметил даты на обороте, и они должны были меня насторожить, заставить задавать вопросы, только я не обращал на них внимания, просто не видел: фото в альбоме были вложены лицевой стороной, а что там написано на обороте, я никогда не смотрел. Но это уже потом было, когда я понял, что…

– Зачем же родители скрывали?

Реутов понимает, что эта история неизвестна даже Диане. Значит, Бережной не говорил с ней об этом – ну, возможно, как-то вскользь, а подробностей она до этого дня не знала. Но предположить, что Бережной не знал о том, что была еще сестра… Неужели родители никогда не говорили о ней, не ездили на могилу, не поминали?