Удивительные истории о мужчинах

А вот лейтенанты из института ничего этого не проходят. Их бросают в недра корабля как щенков в омут: выплывет – значит, будет жить. Первые месяца три службы такой лейтенант мгновенно вычисляется по широко открытым, округлившимся глазам и перманентному когнитивному диссонансу. Он буквально воспринимает слова руководства, которые обычный офицер пропускает мимо ушей ввиду их неинформативности. Не выбитая в училище фантазия живо рисует ему старпомовские угрозы, лейтенант запирается в каюте и в ужасе начинает представлять, как старпом его будет «драть до тех пор, пока из ушей не повалит черный едкий дым». Или как ему, лейтенанту, два года придется «ползать раком на брюхе, пока не научишься Родину любить» и «гнить на железе, пока ушки не отвалятся». Такой лейтенант, посланный старшим на погрузку цемента, грузит его вместе с личным составом. А иногда и вместо. Такой лейтенант берет в каюту неработающий прибор и начинает его разбирать и паять вместо того, чтобы взять и потрясти, как это делают все нормальные люди. И если после этого не заработает – заменить. Такому лейтенанту невозможно объяснить, что по команде «Залп» надо не только интеллигентно ткнуть пальчиком в красную кнопку «Пуск», но одновременно со всей силы ударить кулаком по приборной панели, чтобы замкнуть все цепи. И без этого обязательного ритуала с корабля не полетит ни одна ракета и ни один снаряд. В общем, проблем с таким лейтенантом подчас еще больше, чем с матросом.

Слава богу, наш первый психолог Миша Павловский военное училище заканчивал, хоть и «ненастоящее». По старпомовской терминологии, это была «Фабрика мягких игрушек» – так наш доблестный чиф называл все военно-политические училища. Ситуация осложнялась тем, что это была летная фабрика мягких игрушек. Где, в отличие от нормальных училищ, с первого же курса не показывали, что ты никто, зовут тебя никак. Там наоборот – готовили элиту Вооруженных сил, четыре года вдалбливая в голову, что ты лучше всех. А после этого он еще шесть лет прослужил замполитом эскадрильи, где имел дело только с офицерами, то есть с такой же элитой.

И вот представьте себе картину: такой перфекционист из элитных попадает на корабль, где он действительно никто. Об этом можно даже не упоминать – достаточно посмотреть на вечно разбитую и вечно перевязанную Мишкину голову: передвигаться по кораблю тоже надо учиться. Но у старпома свои методы воспитания подчиненных, и главный из этих методов гласит: «Принципы воспитания детей, животных и подчиненных одинаковы, разница заключается лишь в количестве применяемого зверства». На зверстве старпом, особенно в море, не экономил, за глаза и в глаза называя Мишу «любимым асом Геринга» (мозговые процессы старпома логике не подлежали, но постоянно поражали даже подготовленных окружающих своими итоговыми выводами).

В общем, к середине перехода, где-то в районе Индийского океана, Миша окончательно понял свою корабельную ценность и впал в депрессию. Впрочем, в депрессии пребывал не он один. К тому времени нам всем было уже плевать, куда плыть, в кого стрелять. Апофеозом стала эскапада инженера зенитно-ракетной батареи Андрея Борисовича Писарева, который, сняв одновременно четырех проституток разных рас, цвета кожи и вероисповедания, устроил с ними, как потом выразился старпом, «экибану». Всем хотелось только одного: куда-нибудь прийти и оттуда уехать в отпуск, забыв, хотя бы на время, все эти тревоги, пожары, визиты, совместные учения и отсутствие берегов вокруг.

Но депрессия у Миши налагалась на потерю жизненных ориентиров, поэтому ближе к Вьетнаму он решил покончить жизнь самоубийством. Но и здесь суровое и горькое слово «суицид» из-за незнания Мишкой корабельной действительности превратилось в клоунаду.

Прямо в каюте Миша достал ножницы и стал тыкать ими в розетку, желая побыстрее свести счеты с жизнью. Но корабли наши проектировали тоже неглупые люди. Напряжение в каютных розетках составляет 127 вольт – то есть то, что нас не убивает, а только делает сильней. Сует Миша ножницы в розетку, оттуда раздается – «Бах!» – Мишка отлетает, поднимает вылетевшие ножницы и принимается по новой.

Все это веселье с верхней койки наблюдает Мишкин сосед по каюте, командир группы разведки и радиоэлектронной борьбы Гена Абубекаров. Человек, в общем-то, совершенно незлобивый, даже добрый. Отнюдь не изверг. Только к тому моменту очень сильно замученный морем. Гена внимательно смотрит за попытками суицида, после чего подает голос.

– Миша, не занимайся онанизмом, – говорит Гена. – В столе лежат ключи, боевой пост – напротив каюты. Там в розетке 380. Отмучаешься сразу.

Психолог рад был воспользоваться столь любезным советом, но на выходе из каюты попался на глаза заму. Дальше были крики, паника на глобусе, примчавшийся доктор мгновенно обколол Мишку какой-то гадостью, ненадолго превратившей его в растение. И до самой Кам-Рани психолог жил в каюте зама под его личным руководством. В это время в кают-компании живо обсуждали его дальнейшую судьбу.