Удивительные приключения рыбы-лоцмана

Отношения Патти и Роберта образуют смысловой стержень повествования, и именно вокруг них вращается огромный, волнующий и дикий мир Нью-Йорка шестидесятых годов. Поэты, художники, музыканты – в эпизодах у Патти Смит мелькают все самые яркие звёзды тех лет, от Боба Дилана и Аллена Гинзберга до Энди Уорхола и Сальвадора Дали. Сексуальная революция и наркотики, философия битничества и культ рок-музыки, студенческие волнения и Вудстокский фестиваль – словом, всё то, что ассоциируется у нас сегодня с понятием «шестидесятые», находит свое отражение в книге Патти Смит. То сбиваясь на взволнованную скороговорку, то пробуксовывая и очевидно теряя темп, то выпуская целые месяцы, то уделяя десятки страниц подробностям одного-единственного вечера, создательница «Просто детей» лепит безответственно-произвольный и в то же время предельно достоверный портрет своей эпохи.

Рассказывая о себе через свое поколение и о судьбе поколения через саму себя, Патти Смит постоянно поддерживает ауру трагизма и обреченности, окружавшую героев шестидесятых. Дженис Джоплин, Джим Моррисон, Джимми Хендрикс, муза Энди Уорхола Эди Седжвик – все они (и многие другие) не дожили и до тридцати. «Выжили немногие. В том числе я. Совершенно не собираюсь гордиться тем, что уцелела. Я бы предпочла, чтобы все, кто катался на нашей карусели, схватили удачу за хвост. Просто мне по чистой случайности досталась счастливая лошадка». В самом деле, одна из немногих, Патти Смит дожила до наших дней, чтобы свидетельствовать о том удивительном времени. И важность ее свидетельства трудно переоценить.

Здесь и сейчас: как устроена современность

Кирилл Кобрин

Шерлок Холмс и рождение современности

[135]

Сборник эссе Кирилла Кобрина – образчик чистого и бесхитростного читательского удовольствия. Используя с детства всем знакомые рассказы Артура Конан Дойла о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона в качестве основы, Кобрин размышляет о тех чертах, которыми обладает широко понятая «современность» – эпоха modernity, начавшаяся, по мнению автора, во времена британской промышленной революции и не закончившаяся поныне.

Романтические и бестолковые антикварии, возящиеся с прошлым своей страны и в упор не видящие происходящих в ней перемен (из этой породы – добрейший доктор Мортимер, герой «Собаки Баскервилей»). Отважные незамужние наследницы, отстаивающие свои имущественные права, и вообще несущие свет гендерного равноправия довольно отсталому в этом смысле викторианскому обществу. Стремительно размывающаяся граница между центром и периферией, метрополией и колониями. Источники дохода – и их иерархия с точки зрения этики и традиций. Каждый из этих сюжетов берет свой исток в одном или сразу нескольких текстах «холмсианы», а после разделяется на множество веселых ручейков, разбегающихся в разных направлениях и иллюстрирующих взаимосвязь разных исторических эпох не хуже географической карты.

Один сюжет цепляется за другой, рассказанная история порождает следующую, иногда совершенно неожиданную – так, от «Собаки Баскервилей» тропка авторских размышлений выведет читателя к почти детективному рассказу о черепе барочного автора XVII века Томаса Брауна, а от него – к видному немецкому писателю конца XX века Винфриду Георгу Максимилиану Зебальду. Сквозь эстетику позднего XIX века проступают времена детства автора – эпоха советского застоя, и дальше – очертания дня сегодняшнего… Эссеистика Кирилла Кобрина (единственного и непревзойденного, пожалуй, мастера этого жанра в России) строится по принципу живого разговора с обаятельным, умным и эрудированным собеседником: иногда глубоко и парадоксально, иногда – легкомысленно и забавно, но всегда безукоризненно изящно, увлекательно и как-то по-особому доброжелательно. Словом, оптимальный вариант для необременительного литературного досуга с элементом интеллектуальности.

Чеслав Милош

Легенды современности. Оккупационные эссе

[136]

Функционально написанные в 1942-43 годах в оккупированной Варшаве, эссе польского поэта и мыслителя Чеслава Милоша более всего напоминают «Апологию истории», написанную французским историком Марком Блоком всего лишь на год раньше. Однако если Блок пытается осмыслить, как же человечество забрело в ужасный тупик Второй мировой, используя в качестве навигационного прибора историческую науку, Милош доискивается ответа на тот же вопрос в сфере литературы. Сам он декларирует, что его задача – развенчание устойчивых культурных мифов, однако в действительности его роль больше похожа на роль следопыта: по мельчайшим приметам в главных литературных текстах европейской традиции он восстанавливает вехи пути, оказавшегося на поверку столь гибельным.