Удовольствие есть наказание

В эту минуту к Элис собирался приехать Клаас. Было удивительно его стремление помочь оправиться этой безумной девочке. По поводу случившегося она написала ему сообщение в соцсети и ждала ответа. Лишь на утро следующего дня он решился поехать к ней. В этот момент Элис находилась у Рельсы дома. Белый гробик колесил по городу, стараясь отыскать место, в котором Клаас был и не раз. Белый выводит из своих отблесков все цвета немногочисленной радужной палитры. Волнения не было. Было лишь желание опять вернуть себе ту жизнерадостную Элис, которую Клаас привык видеть перед своими глазами. Пара должна была соединиться и стать вновь единым целым. Так обычно размышляют люди, у которых не было ничего до этого момента их жизни, и уж точно не будет после. Понимал ли это он? Вряд ли. Но сам его шаг приезда к Элис вселяет надежду на то, что ещё не всё потеряно. Спонтанно он остановился и вышел из своей машины. Быстро и легко Клаас шёл по пыльной дороге. В последний раз он видел улыбку на её лице… А вот этого момента он не припоминает. Ещё раз и ещё раз в голове пытался возникнуть её образ с милой улыбочкой и прекрасными глазками. Романтика всё равно через носорожью кожу не могла проникнуть. Эмоции подобная человеческая требуха отсеивались. Как катакомбы, пустели его извилины с каждой минутой. Ему память никогда не нужна была, когда вокруг него народ всегда страдал. Как крокодил, заплывающий на дно Нила, он подыскивал свою жертву, вцеплялся, а после – оставлял лишь кости, тлеющие на жарком Солнце. Клаас подошёл почти вплотную к двери. Ключи, подаренные на его день рождения, сверкнули и отразились в глазах. Они были с зелёным брелоком, на котором виднелось имя нашего героя. Подарок на день рождения от Элис. Смотрел на этот брелок и вспоминал это милое сердцу лицо. Впрочем, вряд ли этот человек мог что‑то чувствовать этой мышцей, что давно, казалось, перестала биться. Ключи повернулись несколько раз в замке. Дверь отворилась, словно это были врата в рай. Оригинальное, конечно, чувство он испытал. Да, дома не было ни Элис, ни её мамы, как и отца. Бегло Клаас осмотрел каждую комнату. Родители, видимо, прохлаждались на работе. А где же была Элис? От входа и до выхода в доме не было ни единой души! Телефон ещё назло и разрядился! Подчёркивая очередную мелочь в каждой комнате, считая даже ванную с туалетом, он постоянно приходил всё к одному и тому же выводу. Все будто исчезли. Он прилежно присел на диван и стал ждать хоть кого‑нибудь. Единственное, что было в его голове, так это – пустота и непонятливость. Нового ничего не появлялось оттого, что мозг не напрягал своих извилин. Впервые за жизнь он подумал, что всегда отвергал общественное мнение и мировые устои. Минус ли это? Или всё‑таки плюс? В его случае и то, и другое. Но в большей степени это был, естественно, минус. Более чем плебеем его нельзя было никак назвать. Тут он заметил посылку, лежащую на кровати. Может, принесла её мама? Элис никогда не заглядывала в почтовый ящик для посылок. Эта вещь была запакована в картонную коробку из‑под обуви. Клаасу в ту же секунду захотелось её открыть. Любопытство пожирало его. Никогда он доселе не чувствовал какой‑то загадки в Элис, а теперь, наконец, представился такой случай. Это было нечто даже вроде паршивого эксклюзива. Клаас хотел оказаться в числе первых. Не только в числе тех, кто отыскал эту самую загадку, но и тех, кто раскрыл её. Как ему не хватало сейчас Элис! Поэтому только посылка являлась намёком на неё. Его грубые руки потянулись к коробочке, расправляя не слишком толстые пальцы. Картон почувствовался на кончиках их подушечек, что называются отпечатками. Коробка приоткрыла вершину, а Клаас заглянул в эту тёмную пучину. Слышалось лишь какое‑то тихое тиканье часов.

Откуда в посылке часы? Да и зачем, собственно, Элис нужны часы? Взрыв. Элис в это время вызвала полицию на квартиру Рельсы, а сама бежала к себе домой, потому что так велела записка. Да и сердце волновалось за то, что же могло быть в её квартире. Всё смешалось в этом пустынном мире, полном сухости и пустословия.

Вся жара, бывшая хотя бы раз на улице, словно собиралась в единую тучу и начинала нещадно палить, сжигая всё на своём пути. Солнце, как единый глаз, сжигающий всё своим языком или пламенным взглядом, глядело на Элис и отговаривало её идти домой. Как раз в это время подул холодненький ветерок, вселяющий надежду в эту натерпевшуюся всякого девочку.