Удушье

Сейчас я работаю над четвертой ступенью, но мне все трудней и трудней вспоминать свое прошлое. Теперь оно перемешалось с прошлым других людей. Я даже не могу вспомнить, кто я сегодня — который из адвокатов. Я сосредоточенно изучаю свои ногти. Потом спрашиваю у Евы:

— А доктор Маршалл сегодня здесь? Вы, кстати, не знаете, она замужем или нет?

Я даже не знаю, кто я на самом деле. Не знаю, кто мой отец. Мама, наверное, знает. Но не говорит.

Я спрашиваю у Евы:

— Может, вы где-нибудь в другом месте поплачете?

И вдруг выясняется, что я уже опоздал. В часах поет голубая сойка.

А Ева по-прежнему горько рыдает, раскачиваясь в своей инвалидной коляске. Пластиковый браслет дрожит у нее на руке. Она говорит:

— Я прощаю тебя, Колин. Я прощаю тебя. Я тебя прощаю. О Колин, я прощаю…

Глава 9

После обеда наш маленький глупенький мальчик и его приемная мама поехали за покупками в торговый центр и там услышали объявление. Был конец лета, и им нужно было купить все необходимое к школе. В том году мальчик как раз перешел в пятый класс. И ему нужно было много чего купить к школе. Полосатые рубашки, к примеру. Тогда все уважающие себя пятиклассники ходили в полосатых рубашках. Это было давным-давно. Еще с самой первой приемной мамой.

Полосатые рубашки в вертикальную полоску, как раз объяснял он ей, когда они услышали объявление.

Вот такое:

— Доктор Пол Вард, — произнес голос в динамиках, обращаясь ко всем покупателям в торговом центре, — ваша жена ждет вас в отделе косметики в «Вулворте».

Это было, когда мама вернулась за ним в первый раз.

— Доктор Пол Вард, ваша жена ждет вас в отделе косметики в «Вулворте».

Это был их тайный код.

Так что мальчик соврал и сказал, что ему надо в уборную, а сам пошел в «Вулворт», и там была его мама. Открывала коробки с краской для волос. На ней был желтый парик, и ее лицо в таком обрамлении казалось совсем-совсем крошечным, и от нее так и разило табаком. Она открывала картонные коробки и вытаскивала оттуда темно-коричневые бутылочки с краской для волос. Потом раскладывала их обратно по коробкам — только бутылочки были все перепутаны — и возвращала коробки на полку.

— Симпатичная девочка, — сказала мама, глядя на фотографию на коробке у себя в руках. Она положила в коробку бутылочку из другой коробки. Бутылочки были все одинаковые — из темно-коричневого стекла.

Открывая очередную коробку, мама спросила:

— Как ты считаешь, она симпатичная?

Мальчик был таким глупым, что даже не понял:

— Кто?

— Ты знаешь кто, — сказала мама. — И она совсем молоденькая. Я видела, как вы с ней выбирали одежду. Ты держал ее за руку, так что не ври.

Мальчик был таким глупым, что ему не хватило ума убежать. Ему даже в голову не приходило задуматься, почему мама три месяца просидела в тюрьме, почему ее освободили досрочно и почему его определили к приемным родителям.

И мама спросила, меняя местами бутылочки с краской: светлый блондин — в коробку из-под рыжей краски, черную краску — в коробку из-под светлого блондина:

— Она тебе нравится?

— Кто? Миссис Дженкинс? — говорит мальчик.

Мама поставила обе коробки на полку, даже не закрыв их как следует.

— Так она тебе нравится?

Как будто это поможет, наш маленький нытик и ябеда говорит:

— Она — всего лишь приемная мать.

И, не глядя на мальчика — глядя на фотографию женщины на коробке у себя в руках, — мама сказала:

— Я спросила: она тебе нравится?

К ним подошла светловолосая женщина с магазинной тележкой и взяла с полки коробку с фотографией блондинки, но с какой-то другой краской внутри. Женщина положила коробку к себе в тележку и пошла дальше.

— Она считает себя блондинкой, — сказала мама. — Но надо ломать представления людей о себе.

У мамы это называлось «косметический терроризм».

Маленький мальчик смотрел вслед женщине с тележкой, пока она не отошла совсем далеко — на то расстояние, когда уже ничего не поправишь.

— У тебя есть я, — сказала мама. — И как ты ее называешь, приемную мать?

— Миссис Дженкинс.

— И она тебе нравится? — спросила мама и посмотрела на мальчика. В первый раз за все это время.

И он притворился, что уже все для себя решил, и сказал:

— Нет?

— Ты ее любишь?

— Нет.

— Ты ее ненавидишь?

И этот маленький бесхребетный червяк сказал:

— Да?

И мама сказала:

— Ты все правильно понимаешь. — Она наклонилась к нему и посмотрела прямо в глаза и сказала: — Ты сильно ее ненавидишь, эту миссис Дженкинс?

И наш мелкий засранец сказал:

— Сильно-сильно?

— Сильно-сильно и еще в два раза сильнее, — сказала мама и протянула ему руку. — Пойдем. Нам надо успеть на поезд.

Крепко держа его за руку, она потащила его за собой по проходу — к выходу.

— Ты мой. Только мой. Навсегда. Помни об этом.

Когда они вышли на улицу, она сказала:

— Да, кстати. На всякий случай. Если когда-нибудь тебя спросят в полиции или вообще кто-нибудь спросит… сейчас я тебе расскажу про те гадости, которые эта так называемая приемная мать творила с тобой всякий раз, когда вы оставались одни.

Глава 10