Удушье

Я говорю, я не знаю. Я даже ту малость не сделал, о которой она говорила.

— Нет, — говорит Денни, — я имею в виду, ты еще не прочел мамин дневник?

Нет, пока не прочел. Меня как-то выбило из колеи предложение доктора Маршалл. И вообще — вся эта тема насчет убийства нерожденных детей.

Денни пристально смотрит мне в глаза и говорит:

— Ты что, типа киборг какой-нибудь? Это и есть большой секрет твоей мамы?

— Кто? — говорю я.

— Ну, — объясняет он, — искусственно созданный гуманоид с ограниченным жизненным циклом и имплантированной ложной памятью о детских годах, так что ты думаешь, будто ты настоящий человек, только на самом деле ты скоро умрешь.

Я тоже смотрю на него — напряженно и пристально — и говорю:

— То есть мама тебе сказала, что я вроде как робот?

— Это в ее дневнике так написано? — говорит Денни.

К нам подходят две женщины. Та, у которой фотоаппарат, спрашивает:

— Вы нас не сфотографируете?

— Скажите «сыр», — говорю я и снимаю их на фоне коровника, они уходят с еще одним кадром в своем аппарате. С еще одним окаменевшим мгновением на память.

— Я пока не прочел мамин дневник, — говорю я. — И я не трахнул Пейдж Маршалл. Я не делаю гадостей. Вернее, делаю, но осмысленно.

— Ладно, ладно, — говорит Денни. — Но вдруг ты и вправду какой-нибудь электронный мозг, вживленный в человеческий организм, который уверен — посредством химической и электрической стимуляции, — что он настоящий?

— Никакой я не мозг, — говорю.

— Ну и ладно, — говорит Денни. — Может быть, ты — компьютерная программа искусственного интеллекта, которая взаимодействует с другими программами в мнимой смоделированной реальности.

— А ты тогда кто? — говорю.

— А я другая программа, — говорит Денни. — Ладно, дружище, я понял. Можешь не говорить. Я даже не в состоянии подсчитать, сколько мне должны сдачи в автобусе.

Денни прищуривается, смотрит на меня, выразительно приподняв бровь, и говорит:

— Тогда последняя догадка.

Он говорит:

— Ты — объект какого-то широкомасштабного эксперимента, и весь мир, который тебя окружает, это искусственный мир, а люди, с которыми ты общаешься, — это специально нанятые актеры, а погода — это типа киношные спецэффекты, небо просто раскрашено в синий цвет, а природа — лишь декорации. Как тебе эта версия?

И я говорю:

— Э?

— А я на самом деле гениальный актер, — продолжает Денни, — и лишь притворяюсь твоим лучшим другом, тупым неудачником, повернутым на мастурбации.

Я скриплю зубами, и как раз в этот момент меня фотографируют.

Я говорю Денни:

— Никакой ты не гениальный актер.

Ко мне подходит какой-то турист, улыбается во все тридцать два зуба и говорит:

— Виктор.

Он говорит:

— Так ты здесь работаешь.

Я понятия не имею, откуда он меня знает.

Медицинская школа. Колледж. Сослуживец с какой-то из прежних работ. Или просто еще один сексуальный маньяк из моей группы. Забавно. Он не похож на сексоголика, впрочем — а кто похож?

— Мод. — Он пихает локтем женщину, которая подошла вместе с ним. — Этот тот самый парень. Я тебе про него рассказывал. Однажды я спас ему жизнь.

И женщина говорит:

— Ой. Так это правда? — Она втягивает голову в плечи и закатывает глаза. — Регги мне столько про вас рассказывал. Но я всегда думала, что он не то чтобы все выдумывает, но просто несколько преувеличивает.

— Да нет, — говорю. — Это чистая правда. Старина Рег действительно спас мне жизнь.

И Денни говорит:

— А кто тебя не спасал? Только ленивый.

Регги говорит:

— Ну, как ты теперь, все в порядке? Я прислал тогда, сколько смог. Хватило на вырвать зуб мудрости?

И Денни говорит:

— Я рыдаю.

Слепой цыпленок с приплюснутой головой и без крыльев, весь изгвазданный в коровьем дерьме, натыкается на мою туфлю, и когда я наклоняюсь, чтобы его погладить, он весь дрожит. Он издает тихий воркующий звук, похожий на урчание.

Приятно осознавать, что есть создание, еще более жалостное и умилительное, чем я сам в данный момент.

И вдруг я ловлю себя на том, что грызу ноготь.

Коровий навоз. Куриный помет.

Смотри также: гистоплазмоз.

Смотри также: солитер.

И я говорю:

— Да, те деньги пришлись очень кстати. — Я говорю: — Спасибо, дружище. — И плююсь. И еще раз плююсь. Регги щелкает фотоаппаратом. Снимает меня на память. Еще одно идиотское мгновение, остановившееся навечно.

И Денни смотрит на газету у себя в руках и говорит:

— Ну, так что, друг? Мне можно пожить у тебя? Или нет?

Глава 20

Мамин клиент на три часа дня приходит с желтым банным полотенцем, и на его безымянном пальце красуется выемка — там, где должно было быть обручальное кольцо. Как только за ним закрывается дверь, он пытается всучить маме деньги. Начинает расстегивать брюки. Его фамилия Джонс — так он представился. А зовут его Мистер.

Мужчины, которые приходят к ней в первый раз, — они все одинаковые. Она говорит: заплатите мне в конце. Не горячитесь. И раздеваться не надо. Нас никто никуда не гонит.

Она говорит, что к ней записываются одни мистеры Джонсы, мистеры Смиты, Джоны До и Бобы Уайты, так что лучше ему придумать что-нибудь пооригинальнее. Она говорит: ложитесь на кушетку. Прикрывает жалюзи. Приглушает свет.