Удушье

От Фень-Шуй она перешла к чаннелингу.[13] Древние боги, просвещенные воины, умершие домашние животные — разумеется, полное шарлатанство. После чанеллинга был гипноз и возвращение в прошлые жизни. Потом — эти сеансы. По девять клиентов в день, по двести баксов с каждого. К ней записывались за несколько месяцев. В приемной всегда были люди. А жены клиентов звонили по телефону и кричали мальчику:

— Я знаю, что он у вас. Не знаю, что он там наговорил, но он женат.

Жены сидели в машинах у входа и звонили прямо из машин:

— И не думайте, что я не знаю, что там у вас происходит. Я следила за ним.

Изначально у мамы и в мыслях не было «вызывать» самых известных женщин в истории, чтобы они ублажали клиентов — сдрачивали рукой, делали минет и давали им во всех мыслимых и немыслимых позах.

Все получилось само собой. Тот первый парень поделился впечатлениями с приятелем. Приятель позвонил. Потом позвонил приятель приятеля. Сначала они говорили, что им хотелось бы избавиться от какой-нибудь вредной, но вполне легитимной привычки. Бросить курить. Прекратить жевать табак. Плеваться в общественных местах. Красть в магазинах всякую мелочевку. Но в итоге всегда оказывалось, что им хочется секса. С Кларой Боу, Бетси Росс, Елизаветой Тюдор и Царицей Савской.

Каждый вечер мама ходила в библиотеку — изучала биографии женщин, «назначенных» на следующий день. Элеанор Рузвельт, Амелия Эрхарт, Гарриет Бичер-Стоу.

Вдох, выдох.

Мужчины записывались на прием на предмет оприходовать Хелен Хэйес, Маргарет Зангер, Эми Сэмпл Макферсон. Им хотелось заправить Эдит Пиаф, Сожурне Трут и императрице Феодоре. Поначалу маму тревожила их одержимость лишь мертвыми женщинами. И что они никогда не заказывают одну и ту же женщину дважды. И что их фантазии ограничивались лишь одним: переспать, поиметь, позабавиться, вставить, впендюрить, трахнуть, это самое, перепихнуться, попастись и так далее.

Иногда эвфемизмы звучали грубее и откровеннее, чем откровенно грубое «поебстись».

Иногда эвфемизм открывает значительно больше, чем призван скрыть.

И дело было даже не в сексе.

Клиент хотел получить именно то, о чем он просил.

Им не нужны были умные разговоры, декорации, костюмы и историческая достоверность. Им хотелось, чтобы Эмили Дикинсон — голая, в туфлях на шпильках — поставила бы одну ногу на стол, наклонилась вперед и начала бы водить своей перьевой ручкой по ложбинке между ягодицами.

Они платили две сотни баксов, чтобы войти в гипнотический транс и поиметь секс с Мэри Кассат, на которой обязательно должен быть поддерживающий бюстгальтер.

Не каждый мужчина мог позволить себе подобное развлечение, поэтому к маме ходили, как правило, мужики одного типа. Они запарковывали свои мини-фургоны за шесть кварталов до нужного дома, а дальше уже шли пешком. Они все приходили в темных очках. В приемной сидели, спрятавшись за газетой или журналом, пока их не вызывали по имени. По вымышленному имени, разумеется. Если кто-то из них вдруг случайно встречался с мамой в общественном месте, он делал вид, что они незнакомы. На публике у них были жены. В супермаркетах — дети. В парках — собаки. И настоящие имена.

Они расплачивались влажными двадцатками и полтинниками из хлюпающих промокших бумажников с пропотевшими фотографиями, библиотечными билетами, клубными карточками, чековыми книжками, правами. Обязательствами. Ответственностью. Реальностью.

Она говорила своим клиентам: почувствуйте теплое солнце. С каждым вдохом оно все теплее и теплее. Вам хорошо и тепло.

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Ее постоянные клиенты. Им хотелось лесбийского шоу, им хотелось двух женщин сразу. Индира Ганди и Кэрол Ломбард. Маргарет Мид, Одри Хепберн и Доротея Дикс. Ее постоянным клиентам хотелось самим стать вымыслом. Лысые просили, чтобы у них были густые, хорошие волосы. Толстые — чтобы у них не было лишнего жира. Бледные — чтобы у них был загар. И каждый хотел, чтобы у него была стойкая, непреходящая эрекция в фут длиной.

Так что это было не возвращение в прошлые жизни. И это была не любовь. И не история, и не реальность. Все происходило у тебя в сознании. Как телевидение, только в голове. Это была трансляция для одного зрителя, и мама была передатчиком.

Это был даже не секс. Это была игра. Погружение в фантазию.

В целях «техники безопасности» клиенты не раздевались. Чтобы с виду все было прилично. Все и было прилично. А деньги за это платили немалые.

Мистер Джонс получал свой стандартный набор с Мэрилин. Он лежал на кушетке, весь напряженный. Обильно потел и дышал через рот. Рубашка темнела под мышками. Перед брюк выпирал.

А вот и она, говорила мама мистеру Джонсу.

Туман рассеялся, в небе ярко сияет солнце. Почувствуйте его тепло на своей обнаженной коже. Почувствуйте, как с каждым вдохом ваше тело наливается солнечным теплом. Как оно наливается силой. Вы еще никогда не испытывали подобного возбуждения.

До времени, назначенного следующему клиенту, остается еще минут сорок.