Удушье

Денни смотрит на небо и говорит:

— Я если думаю, что когда Бог создавал землю из хаоса, первое, что он сделал, это собрал кучу камней.

Мы идем по улице, и я вдруг понимаю, что эта новая одержимость Денни — она заразительна. Я постоянно ловлю себя на том, что смотрю под ноги. Ищу камни.

Мы идем к автобусной остановке. Денни несет на плече розовое детское одеяльце. Он говорит:

— Я беру только ничейные камни. Которые никому не нужны. — Он говорит: — По одному камню за вечер. А когда я соберу их достаточно, я буду думать, что делать дальше. Ну, ты понимаешь — дальше.

Жутковатая мысль. Чтобы таскать домой камни. Собирать землю.

— Помнишь ту танцовщицу, Дайкири? — говорит Денни. — С раковой родинкой. — Он говорит: — Ты с ней не спал, правда?

Мы крадем недвижимость. Разворовываем terra firma.[14]

И я говорю:

— Почему нет?

Мы расхитители твердой земли.

И Денни говорит:

— На самом деле ее зовут Бет.

Похоже, Денни собрался создать свою собственную планету.

Глава 22

Доктор Пейдж Маршалл надевает хирургические перчатки и растягивает в руках какую-то толстую белую нитку. Она подходит к какой-то старой калоше в откидном медицинском кресле и говорит:

— Миссис Уинтовер, откройте, пожалуйста, рот.

Латексные хирургические перчатки. В них руки кажутся желтыми — как руки у трупа. Трупы в анатомическом театре. На первом курсе медицинского колледжа. Трупы с бритыми головами и лобками. Темные пятнышки недобритых щетинок. Кожа похожа на кожу ощипанного цыпленка, дешевой курицы из супового набора — желтоватой и в мелких пупырышках. Перья и волосы — это все кератин. Мышцы человеческого бедра с виду похожи на темное мясо индейки. Анатомия на первом курсе. Весь семестр, когда ты ешь курицу или индейку, тебе представляется, что ты ешь человечину. Труп из анатомического театра.

Старая перечница запрокидывает голову и широко раскрывает рот, демонстрируя черные зубы. Язык весь обложен. Он совсем белый. Глаза закрыты. Именно так все старухи выглядят на причастии, на католической мессе, когда ты прислуживаешь священнику, который раскладывает облатки на белые старческие языки. Церковь разрешает принимать причастие в руки и самому класть себе в рот облатку, но эти старые леди предпочитают принять причастие из рук священника. Две сотни открытых ртов, две сотни старух тянут свои языки навстречу спасению.

Пейдж Маршалл продевает белую нить между зубами старушки. Когда она вынимает нить, на ней остаются какие-то серые сгустки. Доктор Маршалл продевает зубную нить между двумя другими зубами. Теперь нитка местами красная.

Кровоточащие десны.

Смотри также: рак рта.

Смотри также: некротизирующий язвенный гингивостоматит.

Единственное, что мне нравилось в обязанностях мальчика-служки, — это держать дискос под подбородком у каждого, кто принимает причастие. Дискос — это такая золотая тарелочка на палочке, чтобы поймать облатку, если та вдруг упадет. Даже если облатка падает на пол, ее все равно надо съесть. Она уже освящена. Теперь она — тело Христово. Воплощенная плоть.

Я наблюдаю за тем, как Пейдж Маршалл чистит старухе зубы. Окровавленной ниткой. Весь перед халата Пейдж испачкан серыми и белыми пятнышками. И мелкими каплями розового.

В кабинет заглядывает медсестра. Она говорит:

— Тут у вас все в порядке? — Она спрашивает у старухи в откидном медицинском кресле: — Вам не больно? Пейдж вас еще не совсем затиранила?

Старуха что-то булькает в ответ.

Медсестра говорит:

— Что-что?

Старуха глотает слюну и говорит:

— У доктора Маршалл очень нежные руки. Она лучше всех чистит зубы.

— Почти готово, — говорит доктор Маршалл. — Вы молодец, хорошо, смирно сидите, миссис Уинтовер.

Медсестра пожимает плечами и уходит.

Единственное, что мне нравилось в обязанностях мальчика-служки, — это когда ты случайно ударишь кого-нибудь дискосом в горло. Люди стоят на коленях, руки сложены для молитвы, их лица, озаренные божественной благодатью, — как они вдруг кривятся. Мне это нравилось.

И священник кладет облатки в рот прихожан и говорит:

— Тело Христово.

И прихожане принимают причастие и говорят:

— Аминь.

Самое увлекательное — это ударить кого-то горлу, как раз в тот момент, когда он говорит «аминь». Получается забавное бульканье. Или смешное утиное кряканье. Или кудахтанье. Но самое главное, чтобы удар получился как бы случайно. И еще главное — не рассмеяться.

— Все готово, — говорит доктор Маршалл. Она оборачивается, чтобы выкинуть покрасневшую нить в мусорное ведро, и видит меня.

— Я не хотел вам мешать, — говорю я.

Она помогает старушке подняться с кресла и говорит:

— Миссис Уинтовер? Пришлите ко мне, пожалуйста, миссис Цунимицу.

Миссис Уинтовер кивает. Она поджимает губы, пробует языком зубы. Уже на выходе из кабинета она оборачивается ко мне и говорит:

— Говард, не надо сюда приходить так часто. Я уже простила тебя. За то, что ты меня обманул.

— Не забудьте прислать ко мне миссис Цунимицу.

И я говорю:

— Ну так что?

И Пейдж Маршалл говорит:

— А то, что у меня целый день занят зубной гигиеной. Вам что-то нужно?

— Мне нужно знать, что написано в мамином дневнике.