Угодный богу

Вечерние сумерки, отягощенные тяжелой пылью, висевшей над землей, почти скрывали фигуру бывшего жреца от глаз преследователей. Такенс уже давно заметил, что за ним идут, и теперь вместо того, чтобы направить свои стопы в место пристанища, петлял по городу, пытаясь смешаться с людским потоком и тем самым сбить с толку преследователей. Иногда он проверял, не отстали ли эти трое, для чего незаметно бросал взгляд в их сторону. Но они спокойно, с какой-то наглой уверенностью, шли следом, даже не делая усилий спрятаться от него. Такенс вновь свернул на рыночную площадь, уже заметно опустевшую, народ расходился по домам. Такенс решил здесь передохнуть, так как был убежден в том, что в людном месте с ним ничего не случится. Он судорожно перебирал в голове причины, заставившие царя и его окружение охотиться на него. Зачем Суппиллулиуме следить за ним, ведь он сам завтра же явится во дворец! Неужели властитель считает, что он может сбежать, так и не доведя до конца своей цели? Нет, царю не было никакого резона гоняться за ним. Тогда кем посланы эти трое? Уж не наследник ли египетского трона пустил их по следу, чтобы расквитаться с ним за прошлые обиды? Но не он ли, Такенс, сегодня принес Рабсуну надежду на возвращение на египетский трон? Неужели юнец настолько зол и глуп, ослепленный жаждой мщенья? Если это так, то несладко пришлось бы стране великого Амона, заступи он на ее трон! Такенс петлял между людьми, он был поглощен ходом своих мыслей и чуть-чуть потерял ощущение опасности, угрожавшей ему с момента посещения царя-солнца.

Трое прибавили шагу и разделились, намереваясь взять преследуемого в тиски. Люди покидали базар, каждый был занят собой. Стоял гвалт. Песок и пыль, поднятые при ходьбе, мешали дышать и смотреть.

Неожиданно Такенс узрел перед собой одного из тех троих, что ходили за ним весь вечер. Судя по всему, этот человек был из них главным. Такенс почувствовал, что его толкнули справа, слева, и он понял, что зажат между оставшимися двумя, что, как ему казалось, были в подчинении у первого.

Главный улыбнулся жрецу мерзким оскалом хищника, обнажая крепкие, плотно сжатые зубы.

– Отведите меня к царю, – властно приказал Такенс, прямо глядя ему в глаза.

Бывший жрец знал свою силу. Он умел внушать и заставлять других подчиняться собственной воле.

– Ты отведешь меня во дворец, – повторил он, не моргая и завораживая взглядом незнакомца.

Это начинало получаться, взгляд преследователя мутнел, улыбка сползала с губ. Еще бы миг, и Такенс одержал бы победу над разумом и волей этого человека, но…

Тем временем он почувствовал, как что-то холодное и скользкое медленно погружается в его тело между ребрами под сердцем. Боли не было совсем. Такенс даже не сразу понял, что сосед слева ткнул его кинжалом.

– Отведи меня к царю, – медленно произнес Такенс, теряя силы.

Глаза его закатились, выпуская волю незнакомца из клетки. Тот немедленно очнулся от невольного оцепенения. Такенс все еще был на ногах, вернее, так казалось, потому что его убийцы крепко поддерживали под локти. Рукоятка кинжала торчала из тела, но дыхание все еще ощущалось вполне явственно. Жрец был жив.

Главный преследователь сделал чуть заметный жест, означавший приказ следовать за ним. Такенса приподняли над землей ровно настолько, чтобы его ноги не тащились по пыли, но при этом сохранилась иллюзия, что он идет сам, и группа быстро покинула базар, где никто ничего не заметил.

Египет. Ахетатон.

Не помня себя, Тутмес миновал сад, вышел за ворота резиденции и направился в город. Во всяком предмете, попадавшем ему под ноги, Тутмесу мерещилась отколотая рука, и ваятель всякий раз в ужасе шарахался в сторону. Он плутал по улицам, не замечая тяжести сумки с инструментом, позвякивающем за спиной при каждом шаге и, наверное, хотел сбежать от собственных мыслей, гнавших его прочь из дворца. Оказавшись в кварталах ремесленников, где его хорошо знали, он был приглашен в один из глинобитных домиков, куда немедленно сбежалась целая толпа светских ваятелей, каждый из которых считал обязанностью посоветоваться с начальником скульпторов о своей работе. Жена хозяина подавала угощение, и уже вскоре от выпитого пива происшествие сегодняшнего дня не казалось Тутмесу столь ужасным, а положение – безвыходным. Его хвалили, им восхищались, и он в тот миг понимал, что ему поклоняются, как богу. Среди присутствующих было много женщин, и все они не уступали в красоте царице Нефертити. Одна из них, маленькая, пухлая и круглолицая, восторженно смотрела на Тутмеса большими томными глазами и казалась скульптору огромной кошкой. Движения ее, мягкие и изящные, делали это сходство более убедительным.

Солнце садилось, и Тутмес поспешил домой. Расставаясь с гостеприимными хозяевами, он взглядом выхватил из числа собравшихся округлую фигурку и почему-то улыбнулся ей. Девушка расценила это, как добрый знак, и последовала за Тутмесом.