Угодный богу

Вот мелькнула фигурка Тутанхатона, выскочившего из спальни фараона и захлопнувшего дверь, из-за которой чадил едкий страшный дым. Группа жрецов окружила мальчика. Все они обменялись многозначительными взглядами.

– А, я узнаю́ их! – вскричала ясновидящая. – Значит, Эхнатон был действительно убит! Медленный яд!

Нефертити молча с бесконечной скорбью смотрела на нее.

– Я должна рассказать твоей дочери?

Нефертити медленно опустила и подняла веки.

– Ты этого хочешь?

Нефертити едва заметно кивнула.

– Я сделаю это! – горячо заверила ее Мааби.

Нефертити смотрела на нее с печалью. В глазах царицы отражалась теперь сама Нефертити, у которой в глазах была еще одна Нефертити, и так еще и еще… В последнем отражении, которое на мгновение остановилось, Мааби увидела себя, распростертой лицом вниз на полу большой залы, и струйка крови текла из-под ее левого плеча, расплываясь на камне пола.

– Нет, не так я умру! – крикнула она со смехом. – Эхнатон описал мою гибель в холодных волнах бездонного моря!

А Нефертити уже отворачивалась от нее, медленно отводя взгляд и становясь светящейся тенью, пропадая из виду, растворяясь в ветре и свете. Среди буйства теней и красок Мааби на миг привиделась картина бескрайней водяной пустыни с плавающими неподалеку ледяными глыбами, и на ней тонущая гигантская лодка, в трюмах которой, заколоченная в большой деревянный ящик, лежала сама Маабитури, захлебываясь, теряя запасы воздуха…

Мааби вырвалась из своего видения и некоторое время пыталась отдышаться.

– Я… скажу ей, кто убил ее отца! – упрямо сказала она себе.

За занавеской, закрывающей часть окна, мелькнула человеческая тень.

Для того, чтобы попасть в резиденцию фараона в Меннефере, древней столицы Египта, вернувшей себе былую славу, Мааби пришлось идти через весь город. Она не замечала, что за ней на некотором расстоянии следуют двое египтян с бритыми, как у жрецов, головами. Перед глазами Мааби все еще стояла картина коварного убийства. Мааби прибавила шаг. Бритоголовые не отставали.

В отдаленных покоях царевна Анхесенамон теребила тонкими пальчиками легкую ткань покрывала. Придворный скульптор Халосет в это время делал ее изображение в глине.

– Ты не слишком искусен – сказала ему царица скорее от скуки, чем из желания обидеть. – Жаль, что Тутмеса нет с нами.

Упоминание имени учителя сразу взорвало терпение Халосета.

– О, дочь божественного! – воскликнул ваятель в отчаянии.

Кусок глины шлепнулся на пол.

– Тише! – перебила его царица. – Мой отец проклят жрецами. Называя меня таким образом, ты навлечешь на себя проклятье.

– Но как же тогда мне обращаться к своей госпоже? – смутился скульптор.

– Анхес.

– О, будет ли это почтительно по отношению к дочери и вдове фараонов Египта?

– Не беспокойся, Халосет.

Тут вошел раб.

– Царица, наш божественный повелитель Хоремхеб желает видеть тебя немедленно, – сказал он и поклонился.

– Ну вот, – вздохнула Анхесенамон. – Опять будет говорить несуразицу.

– Терпи, прекраснейшая, дочь прекраснейшей, – сказал Халосет. – Мы все, как нищие на подаянии у Хоремхеба.

– Продолжим позже, – как ни в чем не бывало, произнесла Анхесенамон и выпорхнула из комнаты.

Халосет посмотрел на свою работу, на руки и в отчаянии замотал головой:

– Не могу! Никогда мне не быть таким, как он!

Ваятель уронил голову на руки, некоторое время сидел без движения и тяжело дышал. Но заслышав быстрые шаги позади себя, он живо оглянулся и увидел свою жену.

– Где царица? – спросила Мааби, оглядывая комнату.

– У Хоремхеба, – Халосет не совсем понимал причину столько неожиданного появления здесь своей супруги.

Она казалась очень возбужденной и как будто куда-то спешила. Движения выдавали в ней волнение.

– Зачем тебе царица? – поинтересовался скульптор.

– Не надо спрашивать, – ответила Мааби.

Халосет знал, что когда она так говорит, дело касается ее предсказаний и видений.

– Она еще придет сюда? – осведомилась ясновидящая, скользя по комнате.

Было ощущение, что она знает ответы на свои вопросы и разговаривает лишь для того, чтобы говорить.

– Да, мы должны закончить это, – Халосет неуверенно махнул в сторону портрета.

Только сейчас Мааби рассмотрела глиняное изваяние и громко засмеялась:

– Нет, мой любимый супруг, ты не можешь соперничать с Тутмесом! – Смех ее перешел в слезы.

– Да! – Вдруг вскричал Халосет. – Я не такой! Мне не достать до его мастерства! А только потому, что я нормальный человек, а он – воплощение мечты! Ему ничего не стоило создать шедевр. Он – гений, а я пришел после него! Поэтому всякий считает своим долгом указать мне на мою ничтожность! Но скажи, Мааби, неужели это так плохо? – он ткнул пальцем в незаконченный портрет.

– Нет, это не плохо, – ответила пифия, уже успокаиваясь и смиряя чувства, переполнявшие ее. – Но ты действительно пришел после него и никогда не сумеешь заполнить собой то место, которое освободилось с его уходом. Это беда твоя…

– Я пойду позову царицу, – поспешно сказал Халосет, стараясь окончить неприятный разговор.

– Да, попроси ее вернуться, это очень важно.

Он вышел из комнаты.