Угол покоя

Он поднял ее, поцеловал, поставил, крутанул три раза и легким шлепком послал в учебную комнату Нелли, но она вильнула в сторону, задорно оглянулась через плечо и принялась прыгать по пьяцце с плитки на плитку на одной ножке. У каждого столба протягивала ладонь и шлепала по боковой стороне, по внутренней и по другой боковой. На каждом третьем прыжке вдоль балюстрады притрагивалась к глинобитным перилам. Левую ногу все время держала на весу, в конце веранды развернулась в три быстрых прыжка и три шлепка, поскакала обратно, все еще не опуская левую ногу, аккуратно шлепая по стене, подоконнику, стойке двери; так вернулась к нему, шлепнула его по бедру – свободна – и опять приникла к его ноге. Попыталась взобраться на его ступню, но он снял ее и поставил на пол.

– Ты ведьма, – сказал он, – но я главный колдун. Заколдовать тебя, что ли? Сделать так, что ты не сможешь смотреть фейерверки, пока не скажешь по буквам: черепитчатый? Или трапециевидный? Что выбираешь?

– Ни то, ни это!

– Тогда ступай к Нелли.

Она побежала, заливаясь смехом, а он поднял голову и увидел то же лицо, но во взрослом варианте, напряженное, ожидающее его. Он изобразил подобие улыбки и кивком показал на блокнот.

– Трудишься. Я думаю, вот если завтра конец света, ты все равно будешь торопиться что‑то доделать до трубы архангела.

– Мне приходится! – сказала она. – На что иначе нам жить? Расскажи, как ты съездил.

– Не хочет продавать.

– Даже один участок.

– Да.

– И мы ничего не можем сделать.

– Можно в суд подать. Сомневаюсь, что от этого будет польза. У меня нет доказательств.

– Твое слово должно быть веским доказательством против слова этого…

– Судиться с юристом в таком городе – безнадежное дело.

– Тогда купить еще чей‑нибудь участок!

– За любой участок с водой потребуют уйму денег. Каких у нас нет.

– А заявки поданы на всю землю?

– Под каналом “Сюзан” – на всю.

– Должен же быть какой‑нибудь выход!

Оливер хмыкнул.

– Могу глядеть в оба, и когда кто‑нибудь не справится с мелиорацией, перехвачу у него участок.

– Плохой повод для шуток.

– Я не шучу. Это, пожалуй, единственное, что я могу.

– А если выделить им землю из нашей? Зачем нам тысяча акров?

Он смотрел ровным и – подумала она – жалостливым взглядом.

– Я готов, в ту же секунду. Но какая польза от земли под Большим каналом, если в нем нет воды? Что Джон сделает на трехстах двадцати акрах полыни?

– А мы? Что сделаем мы? – Она с горечью отвернулась, не желая, чтобы он видел ее лицо. – О, я так хотела, чтобы Бесси оказалась здесь! Чтобы у детей были товарищи без деревенской грязи на языке.

– Я подумывал отпустить Маллетов. Так и так, вероятно, придется. Бесси и Джон могут занять их домик и, может быть, мою контору в придачу, пока компания не поправит свои дела и мы не доделаем Большой канал. Тогда пусть выбирают из нашей земли любой кусок.

– Доделаем Большой канал, – повторила она и, наклонив голову, уставила взгляд в красный плиточный пол.

Пальцы ее рук были зажаты под мышками, как будто они мерзли. Ноги понесли ее по пьяцце вдоль балюстрады, где только что прыгала Агнес, до конца и обратно вдоль стены. Ладони были стиснуты под мышками, голова опущена, лицо застыло и раскраснелось. Она была не из тех, кто легко бледнеет даже при тяжелейших переживаниях; не в последнюю очередь благодаря этому румянцу она выглядела на десять лет моложе своего возраста. Дойдя до стола, где лежал ее рисунок, подняла голову и посмотрела на Оливера несчастным и презрительным взглядом.

– Да, конечно, – сказала она, – когда Большой канал будет готов, тогда и акции будут в цене.

– Сю…

– О, я слышать этого не могу!

– Сю, эти акции все еще имеют шанс стоить в тридцать раз больше, чем они за них заплатили. Генерал Томпкинс не сдался. Я тоже. У нас еще есть что просаживать. “Сюзан” дает какой-никакой доход, Большой канал начат успешно. Если они в своем уме, то не поставят сейчас на всем крест. Реорганизуются, выкупят доли у желающих прекратить. Если продержатся еще чуть‑чуть, им лафа. Проект хуже не стал.

– Да, – промолвила она на вдохе. – Какой был, такой и есть.

Он сердито схватил ее за плечи.

– Сюзи, и ты?

Непреклонная, скованная в его руках, она выкрикнула ему в лицо:

– Ну что я могу поделать! Восемь лет изгнания, восемь лет жизни одной надеждой. Ради чего? До теперешнего было еще не так плохо, я мирилась, терпела, верила…

Ее голос иссяк, она не отводила взгляда от его глаз. Он отпустил ее.

– Верила ли? – спросил он.

– Что? О чем ты меня…

Очень тихо он стоял перед ней. Лицо загрубелое, как у скотника, руки с полусогнутыми из‑за мозолей пальцами висят по бокам. Он почти прошептал:

– Верила ли? Была у тебя вера? В мое дело, в меня?

Она отпрянула, словно он дал ей пощечину.

– Это нечестно!

– Разве? Иногда меня посещали сомнения. – Глядя ей в глаза, он улыбнулся безрадостной улыбкой, пожал плечами. – Не то чтобы я заслуживал огромной веры.