Угол покоя

– Не понимаю, почему вы против, – сказала она. – Одно дело думать, что ничего не выйдет, но вы говорите так, будто, по‑вашему, это нехорошо. Вы считаете, это экстремизм какой‑то? Почему? Вы не можете думать, что общество, какое у нас есть, такое обалденное. Я знаю, что вы так не думаете. Сами разве из него по‑своему не свалили? Чем тут у вас не сельская коммуна, пусть вы хозяин и наняли семью Хоксов себе в работники?

– Вам это не по душе? – спросил я.

– Что? Нет. Нет, конечно. Я просто спрашиваю. Вот взять брак, к примеру. Это что, такая превосходная вещь? Почему не поискать новые пути? Или посмотрите на вашего дедушку. Так ли уж сильно этот манифест отличается от того, что он сочинил для рекламы Горнодобывающей и ирригационной компании Айдахо? Он взялся за то, у чего было очень мало шансов, правда же? Разница только в том, что он это затеял ради прибыли. Может быть, даже и вредная это была затея, может быть, этой пустыне, заросшей полынью, лучше было бы так и оставаться, вы не думаете? Вся эта его великая мечта была сомнительна экологически, да и жадности много, если разобраться: всего-навсего поучаствовать в том, как раздолбали ради наживы Американский континент. Но вы восхищаетесь вашим дедушкой как неизвестно кем, хотя та цивилизация, что он пытался построить, – вот эта вот хреновая, которую мы имеем. А тут компания людей хочет поставить свою жизнь на службу созданию чего‑то лучшего. Лучшей цивилизации. Зачем их осаживать?

– Послушайте, Шелли, – сказал я, – не я начал эту дискуссию. Мне более-менее безразлично, чем они занимаются. Вы спросили меня, что я думаю.

– Мне правда хочется знать.

– И только? – спросил я. – Мне показалось, вы попытались меня обратить. Безнадежное дело. Лично я не поселился бы в такой колонии даже за тысячу долларов в час. Я бы не хотел, чтобы она была по соседству. Я не в восторге, что она будет в десяти милях.

– Почему?

– Почему? Потому что меня раздражает их тупоголовость. Потому что их прекраснодушие игнорирует как историю, так и человеческую природу. Потому что они тем, что будет у них, испортят то, что есть у меня. Потому что я не вижу ни в ком из них такой мудрости, чтобы играть в Бога и творить человеческое общество. Послушайте. Я люблю уединение, мне не нравятся толпы, мне не нравится шум, мне не нравится анархия, мне даже дискуссия не так уж нравится. Я предпочитаю углубленное изучение, оно очень сильно отличается от медитации – я не говорю: лучше, просто отличается. Мне не нравится, когда дети растут как часть дикой природы. Хватит с меня хорьков, крыс и других зловредных и необузданных существ. Я хочу, чтобы было разграничение между цивилизацией и дикой природой. Я хочу жить в обществе, которое будет защищать дикую природу, не смешиваясь с ней.

– Вот теперь вы говорите по‑настоящему, – сказала Шелли. – Объясните мне получше.

– Хорошо. Я не верю в свободные формы брака. Это не брак, а промискуитет, цивилизации вряд ли стоит его поощрять. Как один из скромных аргументов могу вам привести калифорнийскую статистику венерических болезней. У меня очень большой скепсис насчет коммунистической экономики натурального кредита: как она выживет по соседству с такой мощной и безжалостной экономикой, как наша? Невозможно найти убежище в слабости – надо научиться контролировать силу. Что же касается доброты и любви, я думаю, их не так легко обрести, как сулит эта бумажка. Я думаю, за ними может стоять подчинение до того вынужденное, что даже мистер Херши и мистер Гувер найдут чему позавидовать[162]. Далее, мне не нравятся агрессивно неженственные и агрессивно женственные особы, которые непременно будут в такой коммуне. Мне не нравятся длинные волосы, мне не нравится безответственность, я никогда не любил Уитмена, я поневоле вспоминаю, что наш добрый старый дикарь Торо[163] под конец стал ручным и домашним конкордским землемером.

Это была прямо‑таки речуга. Примерно в середине она начала ухмыляться – думаю, чтобы прикрыть смущение и злость.

– Надо же, – сказала она, когда я иссяк. – Я расшевелила львов. Вот про Торо – что это означает?

Раз уж так далеко зашел, почему не идти до конца? Я сказал: