Уголок весёлого архивариуса - 1 (60-е годы)

Американцы любят рекорды. Даже самые нелепые. Регулярно проводятся у них конкурсы, где выявляют самых толстых, самых глупых, самых прожорливых, самых безобразных и даже самых рыжих. Но никогда еще не выявляли в Америке самого зубастого человека. Впрочем, возможно, потому, что такой рекорд однажды уже был установлен. Чемпионом здесь оказался главнокомандующий американской армией во время первой мировой войны генерал Джон Першинг.

А дело было так. Вернувшись с театра военных действий в Вашингтон, бравый вояка почувствовал зубную боль. Он направился к дантисту и вырвал шесть зубов. Казалось, генеральским мучениям пришел конец.

Но через пару дней, проезжая мимо магазина редких вещей, главнокомандующий увидал в витрине такое объявление:

«Вы можете стать счастливым обладателем зубов генерала Першинга. Купите один — и вам будет чем занять друзей! Интересно. Недорого. Штука — 5 долларов».

Генерал пришел в ярость. Он велел адъютантам немедленно скупить все его гнилые зубы, которыми торговали в Вашингтоне. Исполнительные адъютанты щелкнули каблуками и исчезли. Вернулись они только поздно вечером. Приказ был выполнен точно: адъютанты объехали все антикварные магазины столицы и истратили уйму денег, скупая зубы своего начальника. На генеральский стол они выложили 175 зубов. По-пяти долларов каждый…

Забавные шахматы

Знаменитый кубинец, чемпион мира с 1921 по 1927 год, Хосе Рауль Капабланка проводил сеанс одновременной игры. Один из участников, сдавая партию, спросил его:

— Скажите, пожалуйста, маэстро… Хорошо я играю?

— Неплохо, — ответил Капабланка, — но почему вы ни разу не ходили конями?

— Я, конечно, ходил бы, — услышал он в ответ, — если бы знал, как они ходят!

* * *

Известного чехословацкого гроссмейстера Рихарда Рети (1889–1929) кто-то спросил:

— Гроссмейстер, а чем, собственно, отличается слабый игрок от сильного?

— Видите ли, — ответил Рети, — где слабому игроку уже все совершенно ясно, там для сильного — все еще представляет тайну!

* * *

Сеанс одновременной игры, когда сеансер не смотрит на доски, а играет по памяти, называется сеансом «вслепую». Однажды в одном городе было объявлено, что немецкий гроссмейстер Фридрих Земиш проведет сеанс вслепую. В клуб пришла посмотреть на сеанс и одна пожилая дама. Она долго внимательно следила за гроссмейстером, а затем громко воскликнула:

— Это просто жульничество! Я ручаюсь, что он вовсе не слепой!

№ 5

Этих гостей привел на юбилей «Костра» веселый архивариус.

Это прадедушка «Костра»

Это дедушка «Костра»

Это папа «Костра»

Беседу начал старейший — «Воробей».

— Первый май! Первый май! Веселись и гуляй! — сказал прадедушка молодым голосом. — Барабаны гудят! Трубы громко гремят! Полны улицы народа, густо, тесно, нет прохода.

Прадедушка пошелестел пожелтевшими страницами и продолжал:

— Помню, сорок два года назад Первого мая вышел я на улицу, вижу, ребята идут рядами, поют, трубят, флаги — красиво, весело — я с ними и пошел. Думаю, что же это они так веселятся, спросил. «Да мы пионеры! Мы за рабочих». «А если я брошу курить, мыться, там, стану, тогда что мне дадут? Или вот только что с барабаном ходить?» — А один мне и отвечает: «Кабы у нас ругаться можно было, сказал бы я тебе, что ты дурак. Ничего тебе не дадут, а дельным человеком станешь. Мало тебе?..» В походы ходили. С полной выкладкой. 20 верст. Мешок за плечи, в мешок одеяло, жестяную кружку да ложку — и больше ничего. Дождь свое, а мы — свое! Вот тебе лес, вот тебе земля. Ни крыши над головой, ни мамы — обед сготовить…

— И пригодилась выучка, — продолжил беседу дедушка. — Уж в мое, помню, время случилось в Ленинграде наводнение, так мои деткоры даже собрание свое не отменили. Все добрались до штаба и в полном составе помогали спасать людей из затопленных домов. Один, как сейчас вижу, из детского дома в пустой бочке выплывает и лопатой гребет!

Навспоминавшись всласть, старики стали преподносить юбиляру подарки.

«Воробей» подарил самое первое стихотворение из самого первого своего номера. Хоть и старые стихи, а боевые!

Детский митинг

Дети, точно воробьи,
 Собралися в стайку,
Где цветочки да ручьи,
Словом, на лужайке.
Ваня, старший из ребят,
Взобрался на камень
И гремит, глаза горят
Гнева огоньками:
— Кузьку-пекаря вчера
Розгой, да по голой.
Что ты скажешь, детвора,
Против произвола?
И несется детский хор,
Защищая Кузьку:
— Истязателям позор!
Розга — зло, — кричит деткор
Девочка Маруська.