Уинстон Черчилль

Черчилль угрюмо молчал, так как понимал, что американское решение не могло быть принято на уровне ниже президент­ского. Для англичан удар был тем более тяжелым, что они пришли к выводу о нехватке собственных ресурсов. Ответственный за английскую атомную программу Андерсен информировал Черчилля, что «даже возведение и приведение в рабочее состояние атомного центра потребует крупнейшей перегруппировки всего воен­ного производства». Он, как и Черчилль, считал стратегически обязательным добиться участия английских ученых в работе аме­риканских центров. Тогда, после окончания войны они, вернувшись в Англию, смогут действовать в чисто английских интересах, но уже на том высоком уровне, на котором идет реализация «Манхеттена». Как раз этого-то и не хотел Рузвельт.

Не только ядерная мощь стала синонимом американских военных усилий. Америка быстро становится гигантом в обычных вооружениях. Американская армия выросла после трех лет мобилизационных усилий с полумиллиона человек до четырех с половиной миллионов в 1942 году и к концу 1943 года должна была составить 7,5 миллиона - феноменальное армейское строительство.

Черчилль, ощущая, что приближается роковой час обсуждения судеб мира, выразил желание назначить встречу лидеров коалиции “в любой точке Земли”. Он предложил Рузвельту назначить встречу во Сталиным где-нибудь в Африке, в Хартуме или Марракеше и “чем раньше, тем лучше”.

Черчилль уже ощущал, что лишь участие Англии как полнокровного союзника на ранней стадии формирования послевоенного мира позволит ей оградить свои мировые позиции. Не такой была позиция Сталина. Сталинградская битва достигла апогея, враг еще стоял на берегах Волги, спор о будущем казался почти схоластичным - от отказался участвовать в обсуждении этого будущего на данном этапе. Не лишено вероятия, что Сталин имел в виду и другие соображения. Он, возможно, не хотел давать своим высоким союзникам возможности отказаться от твердо данного обещания: второй фронт в 1943 году. По крайней мере, заслуживает внимания мнение Черчилля. 10 декабря 1942 года премьер-министр писал Рузвельту: “Он (Сталин) думает, что мы предстанем перед ним с идеей “никакого второго фронта в один девять четыре три”.

С точки зрения Рузвельта, встреча на данном этапе, когда немцы достигли Волги, когда СССР был связан борьбой не на жизнь, а на смерть, в то время как США могли выбирать время и место своих ударов, когда США могли увеличить или уменьшить поток помощи, была бы благоприятной для американской стороны. В январе 1943 года Рузвельт выдвинул идею встречи руководителей трех стран в Алжире или в Судане. Президент при этом писал Черчиллю: “Мне бы не хотелось, чтобы у Сталина возникло впечатление, что мы решаем все между собой перед встречей с ним. Вы и я понимаем друг друга настолько хорошо, что в предварительной нашей двусторонней конференции нет необходимости”. Англичане выразили согласие. Черчилль твердо верил, что тесное сотрудничество американского и английского военных штабов укрепят “единое понимание” стратегических нужд Запада.

Несомненно, что твердый отказ Сталина разочаровал Черчилля. После некоторых колебаний он все же решил обсудить глобальную стратегию с Рузвельтом и предложил в качестве места встречи недавно занятую союзными войсками Касабланку. Пусть “Император Запада (Рузвельт) встретится с императором Востока без Красного императора”.

Еще до вылета в Марокко Рузвельт знал основные черты той схемы действий, за которую будут держаться англичане: развивать операцию “Торч”, изгонять немцев из Африки, обезопасить английский путь в Индию и гарантировать английское господство на Ближнем Востоке. Затем перейти к “мягкому подбрюшью” Европы - Балканам и перерезать Советской Армии путь в Центральную Европу.

Встреча с Черчиллем в Северной Африке, несомненно, волновала Рузвельта. Предстояло вольное, не связанное протоколом, обсуждение глобальных проблем, игра ума в условиях возникающего американского всемогущества. Игривое настроение Рузвельта видно хотя бы из того, что он предложил закодировать себя и Гопкинса как “Дон Кихота и Санча Пансу”. Черчиллю такие псевдонимы не показались верхом конспиративного искусства и он предложил обозначить буквой “Кью” президента и буквой “П” Гопкинса. Сам Черчилль отправился в Африку, одев синий мундир офицера королевских военно-воздушных сил, что вызвало ремарку одного из высших английских чинов: “Разве не видно, что это летчик, замаскированный под премьер-министра?”. Псевдоним Черчилля был “коммодор военно-воздушных сил Франкленд”.