Уинстон Черчилль

Черчилль, что было абсолютно очевидно, был доволен результатами переговоров в Касабланке. Вечером последнего дня их пребывания в Касабланке, Рузвельт и Черчилль произнесли, по словам доктора Вилсона, “эмоциональные маленькие речи друг другу. Уинстон даже спел”. Франклин Рузвельт говорил о будущем в возвышенных тонах. Он говорил о распространении обязательного образования, о борьбе с болезнями посредством прививок, о контроле над рождаемостью. Но внезапно Черчилль внес пессимистическую ноту, он сказал, что “не любит новые идеи, хотя принимает их как неизбежные”. Союзники договорились, что американская сторона сконцентрирует в Англии к 15 августа 1943 г. 384 тыс. солдат, а к 31 декабря этого года - 938 тыс. Было решено начать операцию “Пойнт бланк” - совместные англо-американские стратегические бомбардировки Германии. В совместной англо-американской телеграмме Сталину говорилось о том, что западные союзники сконцентрируют все силы против Германии, чтобы облегчить положение Советской Армии. Но Черчилль тут же заметил: “Ничто не будет приемлемо для Сталина как альтернатива нашей высадки 50 или 60 дивизий во Франции весной того года. Я думаю, что он будет разочарован и придет в ярость, поэтому я думаю, что было бы мудрым скрепить узы с президентом, мы должны стоять вместе. В конце-концов у нас довольно широкие спины”. Но никакие спины не могли скрыть того важнейшего факта, что союзники выступали против 25 дивизий германского блока, а Россия - против 214 дивизий. Против Эйзенхауэра выступали в Тунисе двести пятьдесят тысяч, а на Восточном фронте - три миллиона.

По внешним признакам Касабланка была чрезвычайно дружественной встречей двух ближайших союзников, но мы видим за внешними проявлениями солидарности потенциальные противоречия. К примеру, Черчилль узнал из достоверных источников, что американский объединенный комитет начальников штабов проводил закрытие дискуссии по поводу возможности выхода Британии из коалиции, оставляя Америку сражаться в одиночестве на Тихом океане.

Конференция была важным этапом англо-французских отношений. Врач Черчилля Вильсон был свидетелем того, как де Голль отбывал из виллы “Мирадор” после беседы с Черчиллем: “Премьер-министр стоял в холле, наблюдая как француз спускается вниз по тропинке в саду, высоко подняв голову, Уинстон обернулся к нам с несколько кривой улыбкой: “Его страна сдалась на милость победителям, он сам является изгнанником. Если мы отвернемся от него, он конченный человек. И все же посмотрите на него! Нет, вы посмотрите на него! - Я бывал с ним достаточно груб. Я сделал для него совершенно очевидным, что если он не будет более тесно сотрудничать с нами, то мы покончим с ним”.

Проводив Рузвельта 25 января в 7.45 утра, Черчилль взял холсты и краски, поднялся на башню, откуда накануне они с Рузвельтом обозревали Атласские горы. Написанная на вилле “Тейлор” картина Атласских гор была единственной картиной, которую Черчилль написал в течение всей войны.

Черчилль полагал, что период, когда под Сталинградом завершилось окружение, а Монтгомери уже выбивал Роммеля из Северной Африки, был переломным, решающим во второй мировой войне. Им начинают овладевать мысли, которые он долго откладывал на потом. Наиболее насущной вставала задача укрепления связей между частями британской империи. Прибыв в Каир после конференции в Касабланке, Черчилль пишет письмо премьер-министрам британских доминионов: “Без тесной взаимосвязи и единства всей Британской империи и содружества наций, прошедших через период отчаянной опасности, свобода и достоинство цивилизованного человечества могли бы быть загублены”. Черчилль должен был спешить скреплять узы империи, потому что его союзники на Востоке и на Западе - СССР и США - увеличивали свою силу, а значимость Британии как военного союзника могла пойти вниз. (Напомним, что 26 января 1943 г. тяжелые американские бомбардировщики впервые осуществили в дневное время налет на порт Вильгельмсхафен - начались постоянные налеты американской авиации, значимость которых постоянно росла в то время, как английские налеты, осуществлявшиеся ночью, теряли свое относительное значение). Классически образованные англичане утешались, что они выступают как греки в тот период, когда очевидной стала необоримость Рима - грубого, неосведомленного, но могущественного и нуждающегося в образованных греках. Так думали и некоторые американцы. Один из них сказал в декабре 1942 года, что впереди лежит “европейская гражданская война между сторонниками и клиентами англосаксонских держав и Россией”.

* * *