Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

В апреле 1918 г. Маклина вновь обвинили в подстрекательствах к мятежу на основании нескольких фраз из его речей (среди них такие, как «нужно складывать инструменты», «необходимо совершить революцию», «район Клайда помог Русской революции победить»). В следующем месяце он предстал перед судом, вновь в Эдинбурге. Его выступление перед присяжными, которое Белл назвал «одной из самых знаменитых» речей, когда-либо произнесенных в Шотландии, длилось более часа и представляло собой обоснование и повторное изложение тех взглядов, которые привели к его аресту, – то эмоциональное, то рассудительное. «Раз так, я присутствую здесь не как обвиняемый. Я – обвинитель капитализма, вымазанного в крови с головы до ног… В своем поведении я руководствуюсь собственным разумом, и если бы каждый поступал точно так же, эта война не состоялась бы… Мне нечего стыдиться. Ваша классовая позиция против моей классовой позиции… Я обращаюсь к рабочему классу… Он, и только он сможет приблизить эпоху, когда весь мир будет представлять собой единое братство, основанное на здоровом экономическом фундаменте… Этого можно будет достичь лишь тогда, когда люди всего мира получат весь мир и сохранят мир в своих руках».

Присяжные признали его виновным, даже не удалившись на совещание для обсуждения вердикта, и приговорили его к пяти годам каторжных работ. Среди тех, кто протестовал против приговора, был Ленин: «Маклин сидит в тюрьме за то, что выступил открыто, как представитель нашего правительства, а мы никогда не видели этого человека, он никогда не принадлежал к нашей партии, он – любимый вождь шотландских рабочих, и мы с ним соединились»{82}.

Если бы после 1919 г. этот дух и эта непримиримость распространились беспрепятственно, исход Всеобщей стачки 1926 г. мог бы быть иным. Но этому не суждено было случиться. Более того, государство оказалось готово к бою. 31 января 1919 г. Черчилль отдал приказ о введении в Глазго частей британской армии. Они заняли площадь Короля Георга с танками и пушками наготове. Была использована сила, и воспоминания об этом во многих шотландских семьях сохранились надолго – и передавались из поколения в поколение.

Черчилль, со своей стороны, никогда не испытывал проблем с тем, чтобы в своем поведении руководствоваться своим разумом. Во многих отношениях он являлся живым символом соглашения, заключенного между земельной аристократией, представителями аграрного бизнеса и буржуазией – как финансовой, так и промышленной – с момента возникновения последней. Он с непередаваемой легкостью переходил из одной партии в другую, с одного министерского поста на другой.