Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

В том же 1931 году, когда «Массовые эффекты в современной жизни» впервые увидели свет, Карл Теодор Ясперс (1883–1969) пишет свой труд «Духовная ситуация времени», тезисы которого во многом совпадают с выводами британского политика и испанского мыслителя. Ясперс также указывает, что одной из наиболее влиятельных реалий стал новый социальный эмбрион — «общественное мнение», которое «не является мнением ни одного отдельного человека», а представляет собой всего лишь «фикцию мнения всех». Это мнение определяет поведение массы, а «желание поступать, как все, не выделяться» создает, в свою очередь, «поглощающую все типизацию» современного общества, результатом которой является духовное и интеллектуальное обеднение человечества и падение роли индивидуального начала. В новых условиях от людей «ждут не рассуждений, а знаний, не размышлений о смысле, а умелых действий, не чувств, а объективности». В новых условиях, когда в «массе повсюду господствует заурядность», «жест заменяет бытие, разговорчивость — подлинное сообщение, основным аспектом становится бесконечная мимикрия». В новых условиях «гибнет духовность», «исчезает тот образованный слой, который на основе постоянного обучения обрел дисциплину мыслей и чувств и способен откликаться на духовные творения». В новых условиях «у человека массы мало времени», поэтому «сообщения должны быть выражены сжато» и кратко, «быстро информируя о том, что хотят знать и что затем тут же забывают». В новых условиях люди привыкли «жить не задумываясь», «читать быстро», в то время как «мир попадает во власть посредственности, людей без судьбы, без различий и без подлинной человеческой сущности»[703].

Самым опасным, по мнению Черчилля, было то, что одновременно с падением интеллектуальных и индивидуальных составляющих человечества метаморфозы коснулись той сферы, которая формирует общество и определяет его будущее, — сферы управления. «Современные условия не позволяют взрастить героическую личность, — с грустью констатирует он. — Министры и президенты, стоящие во главе крупных проектов, практические решения которых ежечасно связаны с множеством важнейших вопросов, больше не вызывают трепета. Напротив, они выглядят как обычные парни, которых будто на время попросили принять участие в руководстве»[704]. «Отныне, — заявляет он, — великие страны управляются не самыми способными или лучше всего разбирающимися в их проблемах политиками, и даже не теми, кто имеет последовательную программу действий»[705].

Но история не раз убедительно показывала, что общество не способно выжить без героев. Не сможет оно выжить и сейчас. Да только герои изменятся. Уже не будет титанов и гигантов, их век прошел. Новые кумиры будут безлики, близки и понятны обывателю. Все, что будет выходить за общепринятые рамки, стандарты и нормы, подвергнется остракизму.

Власть массы привела не только к обустройству на Олимпе середнячков. В обществе распространилось то, что Ортега-и-Гассет назвал «торжеством гипердемократии». «Сомневаюсь, что когда-либо в истории большинству удавалось править так непосредственно, напрямую, давая ход и силу закона своим трактирным фантазиям», — сокрушался философ[706].

Черчилль также настороженно относился к предоставлению права участия в политической жизни всем слоям населения. Он считал, что «все процессы в человеческом обществе, являющиеся выражением общественного мнения, отличаются множеством ИЗЪЯНОВ»[707]. Место здоровой парламентской системы занял «застенчивый цезаризм, обновляющий себя случайными плебисцитами». Партии еще продолжали функционировать и бороться друг с другом, но до всех этих телодвижений, «жестов и демонстраций» публике нет никакого дела. Всеобщее избирательное право «лишило палату общин уважения нации». Политическая система, создаваемая и оттачиваемая веками, оказалась в опасности. Но все эти негативные факты не вызывают в стране ничего, кроме «довольствия»[708].

Наблюдая за приспособлением своих коллег к политической конъюнктуре, Черчилль задавался вопросом: могут ли парламентские институты «доверять хаотичному, необученному, закулисному руководству всеобщего избирательного права», либо «массы в своем стремлении к материальному благополучию снесут древние преграды и, поддавшись слепому инстинкту, создадут новые жестокие агентства недомыслия и консервации»?[709]