Уйти и не вернуться

В тот безветренный, но дождливый вечер в поле уже почти никого не было. До развилки дорог между нашей и верхней деревней Помэги следовало несколько пустых повозок. Шагая рядом с ними, я был, в общем-то, спокоен. Пожилые на вид возницы повозок в больших камышовых шляпах на головах неторопливо ехали, почти вплотную прижавшись к спинам своих волов, и то и дело перебрасывались словами. Вероятно, они могли бы предложить мальчику, идущему под дождем, взобраться на одну из своих пустых повозок, но почему-то именно в тот день никто из них не обратил на меня внимания. Сам не зная почему, но я воспринял такое отношение как вполне нормальное – мысль, не соответствующая для ребенка моего возраста, – и у меня не возникло ни малейшего желания просить их об этом. Однако когда я свернул на дорогу, ведущую к моей деревне, и остался совсем один, то ясно ощутил тоску и страх, охватывающие меня в дни, когда идет дождь и Большая Гора не видна. Каким же отчетливым было в тот момент это ощущение! И какой сильной была моя тоска! В дождь, льющийся с небес без малейшего дуновения ветра, все было переполнено серостью и холодом. Казалось, что единственным звуком окружающего меня мира был лишь шум дождя. И звучал он где-то далеко, так далеко, что услышать, как холодные капли бьют о снопы собранного в поле сорго[8], можно было, только если очень постараться. Для моего притупленного слуха этот шум дождевых капель, некое низкое и гулкое эхо между небом и землей, был лишь звуком пустоты, в которой исчезла Большая Гора.

Большая Гора была скрыта за облаками, и за счет этого узкое поле казалось еще более осевшим, а два холма, возвышающиеся по бокам, вырисовывались под дождем четкими черными силуэтами. Наша деревня, так отчетливо раскинувшаяся перед моими глазами, выглядела непривычно унылой и заброшенной, даже несмотря на то, что из трубы каждого дома поднимался дымок. Тогда я спросил себя: почему то, что Большая Гора скрылась за тучами и не видна, делает и это поле, без того пустынное, и этот мир таким унылым и холодным? Почему исчезновение Горы из поля моего зрения так меняет все вокруг – холмы, реки, поле и даже моя деревня оказываются не на своих местах? И именно в этот момент я заметил дзика-таби, брошенный на краю поля с редькой. Волосы встали дыбом на моей голове, я содрогнулся от испуга и сломя голову тут же убежал прочь.

Позже я узнал, что произошло после того, как мы с женой нашли у своих ворот белый мужской башмак. В ту ночь жена, по всей видимости, взяв этот ботинок, бродила туда-сюда по переулку и в конце концов подбросила его кому-то из соседей. Разумеется, она считала ниже своего достоинства рассказать мне о своем поступке и даже виду никакого не подала. Я тоже еще утром поступил так же – выбросил ботинок в цементный ящик для мусора, стоявший у наших ворот, считая, что ничего такого не было. Так, терзаемые сомнениями, мы решили эту проблему. Однако жену неприятное ощущение, видимо, не оставило. Пока я целый день мотался по улицам, она до вечера сидела дома одна, страхи ее все-таки одолели, и с наступлением темноты она вышла из дома и вытащила башмак из груды мусора. Жена бродила по улице в поисках подходящего места, чтобы выкинуть его, и в конце концов забросила ботинок за забор одного из соседских домов. После этого она, вероятно, совсем успокоилась.

Однажды утром, спустя десять дней, я проснулся от громких возгласов жены:

– Дорогой, выпал снег! Ты только посмотри!

Я тут же выпрыгнул из кровати и, не переодеваясь, прямо в пижаме, выбежал к ней во двор. Она стояла посреди двора в одной ночной рубашке и радостно улыбалась. Повсюду лежал снег, и солнце уже почти встало в утреннем безоблачном небе.

– Наверно, снег шел всю ночь! – сказала жена.

– Что за глупое предположение. Так и должно быть.

– Какой же ты черствый, никакой романтики! Мог бы хоть раз подыграть мне.

– Я разумный человек и не люблю, когда говорят глупости.

– Да уж, нравится тебе видеть во всем здравый смысл, – фыркнула жена мне в ответ. Она стрельнула глазами в мою сторону, и на ее губах появилась легкая ухмылка. С игривым выражением на лице она спросила: – А знаешь ли ты, как быстро может очиститься небо, полностью затянутое облаками? Как это было, например, сегодня. За сколько минут, как ты думаешь?

Сначала я не понял, на что она намекает, и несколько секунд просто стоял молча, уставившись на нее.

– Ну, это зависит от самого неба, – ответил я наконец.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, небо может быть широким и открытым, а может быть и узким. А ты-то? Ты-то сама знаешь ответ на свой вопрос?

– Нет, поэтому и спрашиваю, – сказала жена звонким голосом и тут же рассмеялась.

Ее звонкий смех дал мне еще более остро почувствовать всю красоту этого снежного зимнего утра, так же как это ясное снежное утро заставило ее звонко смеяться. Но все-таки чего-то недоставало. Я вдруг почувствовал, что перед глазами вот-вот возникнет образ Большой Горы, которую я видел в детстве, но я тут же затряс головой, и этого не произошло.