Уютная кондитерская в Париже

– На меня не смотри. Я не создан для всяких авантюр, – сказал Билл, откидываясь на спинку своего сиденья. Водитель что-то спросил у Мэдди. Она отрицательно покачала головой, а потом неожиданно передумала, услышав звук уведомления на своем телефоне.

Нина сложила руки на груди, перевела взгляд с Мэдди на Билла, потом снова на Мэдди.

– Так вы мне скажете, что происходит?

– Мы тут ни при чем. Это прощальный банкет Марселя.

Нина нахмурилась. Марсель никогда не согласился бы ни на что такое. Да он и не любил находиться в центре внимания.

– А он знает?

– Нет. – Мэдди отрицательно покачала головой, изображая абсолютную невинность.

– Он стопроцентно не знает, – с новообретенной уверенностью сказал Билл.

– Тогда это явно что-то интересное. И организовала все это не Маргерит?

Мэдди показала, что рот у нее на замке. Нина закатила глаза.

– Билл?

Он повторил жест Мэдди.

Нина громко вздохнула.

– От вас двоих у меня крыша едет.

Она не хотела ворчать и говорить, что это какая-то ерунда, но все же. Ей сейчас хотелось одного: найти Себастьяна. Если бы она могла связаться с Алексом и узнать у него, съехал ли Себастьян из отеля.

– Приехали, – пропела Мэдди, дрожа от возбуждения.

Такси остановилось перед задним входом в кондитерскую.

– Насколько я понимаю, Себастьян ничего об этом не знает? – спросила Нина, жуя губу. Меньше всего ей хотелось снова действовать за его спиной.

Бил и Мэдди украдкой переглянулись.

– Бога ради. Мне еще объясняться с ним за прежние грехи, так вы еще собираетесь добавить к ним и новое преступление.

– Потерпи чуток, детка. Идем.

Предоставив Мэдди расплачиваться с водителем, Билл открыл дверь и заглянул внутрь.

Нина закатила глаза. Она больше не хотела никаких тайн.

– Идем уже, покончим с этим.

Билл наклонил голову, прислушался, дождался, когда Мэдди подойдет к ним.

Она увидела свидетельства того, что кухней пользовались – вода на столешницах из нержавейки, крошки на полу. Ну, это больше не ее заботы.

– Нужно подождать здесь минуту.

– Билл, уже можно. – Мэдди помахала ему телефоном, как это делают в ситкомах, не таясь закивала головой. Они быстро становились комическим дуэтом.

– Ну, ладно. О’кей. Можно заходить.

* * *

Заинтригованная, но все же с некоторым раздражением, Нина сделала то, что ей сказали. Чем скорее она пройдет через это, чем бы оно ни было, тем скорее увидит Себастьяна.

Марселя в тихом зале она не увидела. Никаких признаков жизни, если не считать ведерка со льдом и бутылки шампанского в нем. «Все страньше и страньше», – подумала Нина. Рядом со столом на полу лежал лист бумаги размером А4 с большой черной стрелкой на нем, обращенной острием к двери. На половине пути к двери лежал еще один лист со стрелочкой. Третья стрелочка указывала под дверь. Что тут происходит? И где все остальные? Она думала, вся их компания здесь.

Выйдя на улицу, она тоже не увидела никого. Еще одна стрелочка показывала налево. Нина сделала всего несколько шагов, когда увидела еще один указатель. «Посмотри вверх».

Сначала она посмотрела на небо, не очень понимая, куда ей нужно смотреть. Облака, голубое небо, солнце. Все, как и должно быть. Она опустила голову, обвела взглядом рамы окон на первом этаже, на которые не хватило изящной серой краски, но, к счастью, они никогда не красились бирюзовой. И тут ничего примечательного она не увидела.

Это какая-то загадка? Чего она не замечает? Нина повернула голову, посмотрела через плечо. Она ничуть не удивилась бы, если бы сейчас появилась какая-нибудь команда телевизионщиков с камерой.

Но стоило ей повернуться, как она сразу увидела то, что должна была.

– Ой! – выдохнула она, приложив руку ко рту. – Ой.

На темно-серой краске появились бледно-розовые буквы.

«У Нины».

– Ой, – выдохнула она еще раз, делая шаг назад.

Буква «У» все еще отливала глянцем, словно краска не успела высохнуть.

Радостный вихрь из бабочек, окрыленных надеждой, закружился в ее желудке. Нет, это невозможно. Этому есть какое-то другое объяснение. Но ведь после вчерашнего…

Такое мог сделать только зарегистрированный владелец.

Она сжала пальцы в кулаки, глядя на свое имя. «У Нины».

– Ну, и что ты думаешь? – спросил тихий голос у нее за спиной.

Нина резко развернулась и улыбнулась Себастьяну.

– Я думаю, это лучше всяких драгоценностей.

– Предполагается, что это извинение.

– И я думаю, оно к тому же лучше моего извинения, которое должно было быть чувственным и искренним. Я виновата в том, что сказала о нас Нику и не была честной с тобой. Я не имела права поступать с кондитерской так, будто она принадлежит мне…

Себастьян с торжественной улыбкой на лице приложил палец к ее губам, оставляя искорку удовольствия, пляшущую на нежной коже.

– Мне жаль, что Ник злится на меня… Но ему придется смириться с этим. Я никогда не был так счастлив, как теперь с тобой. Ты главное, что имеет значение.

– Ах, Себастьян, я…

Он был уязвим в гораздо большей степени, чем позволял кому-либо увидеть.