Уютная кондитерская в Париже

С чего это вдруг она решила, что одна, без помощи, сможет справиться и со своим чемоданом, сумочкой и большой сумкой доберется до вокзала на метро? После пересадки на станции «Репаблик» она уже начинала сильно нервничать и поглядывала на часы. Времени у нее оставалось в обрез. Зарегистрироваться нужно было как минимум за полчаса до отправления, а когда она вошла на вокзал «Гар дю Нор», часы показывали уже без двадцати три.

Вокзал показался ей совсем не таким, каким он был в день ее приезда. Целая минута ушла у Нины на то, чтобы сориентироваться и понять, что она находится в другой части вокзала, после чего следовать по указателям «Евростара».

Она вспотела и нервничала, наконец добралась до эскалаторов и успокоилась: еще немного – и она на месте. Полностью расслабиться она сможет в вагоне, тогда и подумает, что ей делать дальше. Прошедшая ночь была ужасной. Она почти не спала: всю ночь чистила, убирала, делала все, что было в ее силах, чтобы уничтожить малейший след ее пребывания в квартире Себастьяна, видя при этом напоминания о нем на каждом шагу.

Ей было трудно, но она поборола искушение и не стала разбирать рамку, чтобы вытащить оттуда ее фотографию с медалью победительницы в соревнованиях по бегу. Он хранил эту фотографию много лет; Нина, увидев это фото здесь, исполнилась надежды. Она потеряла счет времени, не знала, сколько простояла там, рассматривая все его фотографии. Вглядываясь в эти темные глаза, уставившиеся на нее. Ее сердце, казалось, может разорваться в любую секунду, что было нелепицей, потому что сердца не разрываются. Но ранить их очень даже можно.

Она вздохнула, проглотила слезы, встала на эскалатор, запрокинула голову и принялась разглядывать стеклянный потолок, потом сдалась и вытащила свою фотографию из бокового кармана сумочки. Этим утром она сломалась. Извлекла фотографию из рамочки и сунула в сумочку. И все же ее сердце было израненным.

Она словно прикоснулась к солнцу, и больше ничто не будет таким, как прежде. Ничто больше не превзойдет ту эйфорию, тот трепет, который она почувствовала, услышав его слова: «Я столько времени хотел поцеловать тебя еще раз» и «Я не хочу, чтобы ты уезжала».

И внезапно она точно поняла смысл слов Джейн.

Он был последним фрагментом ее пазла.

Как только Нина достигла вершины эскалатора и увидела перед собой три дорожки к пропускному пункту, она сделала резкий разворот и двинулась вниз по лестнице. Что ей сказал Себастьян? Что ей никогда ни за что не приходилось бороться? Никогда не нужно было делать что-то, сжав зубы? Хорошо. На сей раз она поборется.

Она заставит его увидеть, что совершила ошибку. Тонну ошибок. И она извинится за каждую, до последней. Она не вернется домой, не дав главного боя в своей жизни, даже если для этого придется дать ему кулаком по носу.

– Нина! Нина! Нина!

Она спустилась до половины лестницы, когда увидела Билла и Мэдди, они кричали и махали ей, лица у обоих раскраснелись, дышали они как после марафона.

Нина остановилась на ступеньках, чем вызвала недовольство других людей, пытающихся обойти ее, пока она боролась с чемоданом и сумкой. Ее спас Билл, который бегом поднялся к ней по лестнице, взял ее чемодан и понес вниз.

– Что вы здесь делаете? – спросила Нина, сойдя с лестницы на безопасный горизонтальный пол и по-дружески обняв обоих. – Если вы здесь, чтобы помахать мне на прощание, то вы попусту потеряли время, потому что… – Она улыбнулась им, изображая несколько бо́льшую уверенность, чем чувствовала. – Я решила остаться.

– Нет, мы приехали за тобой. Ты должна немедленно вернуться в кондитерскую.

– Мы что, победили в конкурсе на лучшего новичка? – спросила Нина.

– Нет. – Мэдди отрицательно покачала головой. – Победило какое-то затейливое заведение, которое выпускает чистую органику, но…

Билл шикнул на нее.

– Идем.

Они повели ее к стоянке такси и сели в одну из машин.

Мэдди едва могла сидеть спокойно на заднем сиденье, а Билл все время посматривал на нее остерегающим взглядом.

Нина решила, что, побывав в кондитерской, она отправится в отель Себастьяна, а если его там не окажется, то поедет к нему на квартиру. Она собиралась загнать его в угол и не отпускать, пока он не выслушает ее. Вчера чувство вины настолько поглотило ее, что она не могла сопротивляться. Сегодня она точно знала, что ей нужно сказать ему, хотя слова еще и не подобрала.

Мэдди все время проверяла входящие эсэмэски и вдруг похлопала водителя по плечу и выдала ему инструкции по-французски. Водитель удивленно посмотрел на нее, но что-то пробормотал в ответ.

– Bon[78], – сказала Мэдди и откинулась на спинку сиденья.

Еще минут через десять Нина повернула голову. Это было странно.

– Мэдди, – прошептала Нина. – Кажется, водитель валяет дурака. Я уверена, что мы уже были на этой улице.

– Нет, я так не думаю.

Еще через десять минут Нина опять увидела то же кафе.

Она ткнула Мэдди локтем в бок и прошипела:

– Мы определенно уже в третий раз проезжаем это место.

Мэдди умоляющим взглядом широко раскрытых глаз посмотрела на Билла.