Уютная кондитерская в Париже

– Ты понимаешь, что Ник в ярости. Если бы дуэли все еще были в моде, то я бы уже отдыхал в гробу.

Нина поморщилась. Разозлить Ника был трудно, но, если он пребывал в ярости, от него можно было ожидать чего угодно.

– Он перед отъездом позвонил мне в Лион. Дал мне понять, я теперь персона нон грата на ферме.

– Это смешно, потому что мама этого не потерпит.

Себастьян печально улыбнулся.

– Да, она не потерпит, но она и не захочет, чтобы между ее детьми был конфликт, верно? Ник говорит, если я еще приеду, то уж он постарается, чтобы его там не было.

– Ты хочешь сказать, что Ник разругался с тобой из-за нас?

Себастьян кивнул.

– Он просто сказал мне, чтобы я не смел ему больше звонить.

– Ах, Себастьян, это ужасно. – Они с Ником были друзья до гробовой доски. – Он вернется.

– Не думаю. Но я был готов к… к тому, чтобы примириться с этим. Я думал, ну что ж, буду с Ниной, мы сможем быть вместе, я могу положиться на нее… но теперь уже не уверен. – Он оглядел кондитерскую. – Все это замечательно, но какая-то моя часть чувствует, что ты… была со мной не совсем честна с этой кондитерской, хотя и знала, что у меня планы на это место. И вот теперь… – он показал на ее друзей, сидящих в зале, и его голос кипел от переполнявших его эмоций, – перед лицом всех твоих новых закадычных друзей я выгляжу плохим парнем, закрывая чудесную кондитерскую.

– Это… это было совсем не так. – Но Нина, осененная вдруг собственным совестливым внутренним голосом, поняла, что по большому счету именно так все и было. Она исходила из предположения, что с Ником не возникнет никаких проблем. Она предавалась снам наяву, убеждая себя, что Себастьян против воли будет очарован тем, чего они добились в кондитерской и покорен ее инновационными пирожными. – Я думала… понимаешь, я не думала, что от этого будет какой-то вред. Ты собирался в корне перестроить здание, так что я поначалу думала, что все наши переделки не будут иметь значения… а потом, ну, потом все пошло…

– Так почему ты мне ничего не сказала об этом?

Нина открыла было рот, но что она могла сказать? У нее была тысяча возможностей сказать ему, что она делает.

– Знаешь, что я думаю? Я думаю, тебя унесло, ты не задумывалась о последствиях, потому что… тебе никогда не приходилось иметь дело с последствиями. У тебя большая любящая семья, они всегда готовы прийти к тебе на спасение, если что-то пойдет не так. Ник и сейчас не порывает с тобой отношения – ты его сестра. Твоя семья всегда придет к тебе на помощь, поможет все уладить. Я не думаю, что ты отдаешь себе отчет в этом, но тебе никогда ни за что не приходилось бороться. Не получилось стать шефом – ну и ладно. Ты вернулась в семью. Ты пошла работать в банк. Из этого ничего не получилось. Ты устроилась в ясли. Потом бросила. И так без конца. Твоя семья всегда рядом, всегда облегчит твою участь. И каждый раз, когда ты пытаешься чего-то добиться или не можешь с чем-то справиться, тебе всегда скажут: «не волнуйся, Нина», «приходи работать в семейный магазин» или «Ты хочешь съездить во Францию? Не переживай. Мы сами будем делать твою работу».

– Все не так, – горячо возразила Нина, обиженная его замечаниями и некоторым количеством правды в них. – Просто я не знала, чего я хочу.

– А теперь ты знаешь?

Плечи Нины опали, она сжала губы, сожаление и стыд накатили на нее. Многое из того, что он сказал, было правдой. Но хуже всего было то, что в основе большинства ее попыток найти место в жизни, сделать карьеру, в которой она сможет проявиться наилучшим образом, лежало желание произвести на него впечатление. Какая трата времени! Он делал карьеру, добивался успеха, но не стал от этого счастливее, не стал ценить то, что важно в жизни.

– У тебя нет ответа, Нина? – Он покачал головой, печаль поселилась в его глазах, словно сказанное им приносило ему не меньше боли, чем ей. – Тебе никогда не приходилось бороться за то, чего тебе хотелось. Никогда не нужно было делать что-то, сжав зубы. Ты даже не готова к тому, чтобы выучиться на шефа-кондитера. Видимо, потому, что это требует тяжелого труда.

– Вообще-то… – Нина неожиданно обрела голос. Она знала, что не права, но в этой кондитерской она работала, не жалея себя. Нина поднялась на ноги и теперь была готова защитить себя. – Я хочу готовить… но не так, как ты. Я хочу кормить людей, радовать их. Я не хочу делать причудливые макароны со вкусом розы, таким тонким вкусом, что если ты не дегустатор, то ничего и не почувствуешь. Эти макароны были чистая психушка.

– Что ты сказала? – Его неожиданное удивление было чуть ли не комичным.