Уютная кондитерская в Париже

– Я… сделал это… для вас. На память. Хотел подарить перед вашим отъездом… но если вы думаете… – Он сконфуженно пожал плечами и, сунув ей в руки свой подарок, поспешил на свое место за прилавком, где сразу же занялся чем-то. Чем – она не поняла, но до нее доносился звон фарфора, бряканье ложек о блюдца.

В полном замешательстве, но все же остро ощущая тиканье часов, Нина села. На обложке спереди был изображен стилизованный столик с двумя замысловатыми голубыми стульями для бистро на фоне темной Сены. Она открыла первую страницу. Слева был крупный план шелушащейся бирюзовой краски на подоконнике, и хотя экстерьер выглядел довольно убого, фотография была прекрасная. На другой стороне разворота был тот же подоконник, но теперь покрашенный в темно-серую матовую краску с золотистой солнечной аурой на крашеном дереве.

Каждая страница иллюстрировала до и после, жуткий розовый молдинг для защиты стены, таинственные сверкающие глаза русалки, пустая кондитерская, очередь у дверей, но каждая из этих фотографий рассказывала историю.

Нина почтительно прикасалась к страницам, фотографии были исключительные.

– Это невероятно, – сказала она. Больше сказать она ничего не могла – боролась с комком в горле.

Нина могла бы предсказать это его снисходительное пожатие плечами. Марсель отделался этим жестом, продолжая заниматься своими делами.

Она подошла к нему за прилавок. Как она и подозревала, он полировал и без того отполированные ложки.

– Спасибо, – тихо сказала она, подалась к нему и поцеловала в щеку. – Я это сохраню. Это прекрасно. Я дождусь комиссию здесь.

Себастьян, решила она, какое-то время подождет ее в больнице. А она просто опоздает туда немного.

Марсель кивнул, но ничего не сказал.

Зная, что он не хочет больше обсуждать это, она отступила и прошла на кухню, чувствуя, как у нее немного спирает дыхание. Словно все эмоции, запертые внутри, смогли вырваться в мир посредством этих его фотографий. И ведь она никогда не видела Марселя с камерой.

Нина постояла несколько секунд в тихом спокойствии кухни, благодарная за ее прохладу, и внезапно ее переполнила абсолютная убежденность в том, что она поступает правильно. Она все объяснит Себастьяну. Да пусть он хоть сто раз бизнесмен, но ведь наверняка любой человек будет тронут глубиной эмоций на этих фотографиях и любовью Марселя к этой кондитерской.

* * *

– Нина! Нина! – Мэдди резко остановилась, чуть не рухнула с лестницы. – Они здесь.

– О боже.

– Все будет в порядке, детка. Они попробуют твое пирожное и после этого будут есть у тебя с руки.

Билл подмигнул и похлопал ее по спине, отчего она чуть не взлетела.

Нина понеслась по лестнице, держа в одной руке альбом с фотографиями, а другой разглаживая на себе юбку в надежде, что будет выглядеть профессионально.

– Бонжур, добро пожаловать в «Кондитерскую Си». – Не успела она сказать это, как тут же пожалела, что они не придумали нового имени. Как же она это упустила? «Кондитерская Си» – это звучало ужасно обезличенно и бессодержательно.

– Мы наслышаны о вашей кондитерской, – сказала после представлений старшая из двух экспертов. В строгом модном сером костюме и с блокнотом в руках она больше походила на правительственного чиновника, тогда как молодой парень с ней, в вязаной шапочке и очках в тяжелой оправе, имел вид человека, работающего в модном журнале.

Они быстро объяснили, что они осмотрят кондитерскую, выберут несколько продуктов на пробу, а потом зададут несколько вопросов.

Билл, Мэдди, Маргерит, Питер и Джейн все вместе сидели у окна за одним из столиков, в центре которого стояла подставка для тортов, словно они были обычными посетителями, заглянувшими на дневной чай, и теперь мучились с выбором. Нина позавидовала им, пожалела, что не сидит вместе с ними – она сидела отдельно, одна, бесконечно постукивая подошвой об пол. Она пыталась взять себя в руки, прекратить это, но вскоре обнаружила, что большим пальцем выписывает по столешнице бесконечные круги. Нина смотрела на экспертов – они сидели близко друг к другу, кивали, показывали пальцами, делали записи, переговаривались вполголоса. На их лицах застыло бесстрастное выражение.

– Им жутко не нравится, – шепнула Нина, когда мимо проходила в туалет Мэдди.

– Не говори глупостей. Они просто учитывают все.

– Я в этом не уверена.

Мэдди закатила глаза, потом вставила пальцы в рот, растянула губы, скосила глаза к переносице.

Нина фыркнула, потом начала хихикать и сразу же почувствовала, что нервное напряжение спа́ло.

– Ты сумасшедшая, – сказала она.

– И ты только сейчас это заметила, – сказала Мэдди, шутливо вскинув бровь. – Господи, какая же ты тугодумка. – Она покачала головой и вернулась за столик к остальным.

Улыбка исчезла с лица Нины, когда эксперты подошли к ней.

– Может быть, вы скажете нам, почему вы решили открыть кондитерскую?

В голосе женщины звучала обвинительная нотка, отчего Нине на ум пришел полицейский, который требует от нее отчета в ее действиях.

Ее руки на коленях свело от напряжения. Она замерла на несколько мгновений.