Уютная кондитерская в Париже

– Я с удовольствием, детка. А вот от гудения холодильника никак не избавиться. Но, думаю, пару лет он еще поработает. Позабавился я, пытаясь привести его в порядок. По правде говоря, за последний месяц я так позабавился, как давно не приходилось. Жить в Париже в конечном счете не так уж и плохо. Забавный старый свет, – задумчиво проговорил он. – Никогда не думал, что буду жить за границей. Но тут не так уж и плохо. И я собираюсь попробовать и заняться электрическими работами. Питер рекомендовал меня смотрителю одного здания, которое они арендовали, и тот попросил меня поставить несколько новых осветительных приборов и всякое такое.

– Ой, здорово. Может быть, Себастьяну потребуются какие-то электрические работы… он тут сетовал, что никак не может найти хороших электриков.

– Если замолвишь за меня словечко, пташка, буду тебе благодарен.

* * *

– Который час? – в пятый раз спросила Нина, мысленно проклиная своего братца. Она с ума сходила без телефона. Ну почему весь мир пользуется айфонами?

Кухня была в безукоризненном состоянии. Делать ей здесь было абсолютно нечего. Даже вся кухонная утварь лежала идеально. Она, стоя у раковины, сложила полотенце и аккуратно положила его рядом с кранами, потом переложила на другую сторону.

– Пора вам купить часы, – сказал Питер. – Уже десять минут прошло, с тех пор как вы в последний раз спрашивали.

– Но они должны были появиться полчаса назад. – Нина снова взяла полотенце, сложила его по-новому, еще раз протерла сухую раковину. – Мне нужно в больницу встретить Себастьяна.

Если она не уйдет через десять минут, то опоздает, но даже если и уйдет, то не факт, что придет вовремя.

– Они наверняка вот-вот появятся. Я уверен. У них столько посещений сегодня, и каждое всегда занимает больше времени, чем планируется.

– Тогда нужно планировать лучше, – сказала она, гладя сушильную доску.

– Не переживай, детка, – сказал Билл.

– Вам легко говорить. Ой, простите, бога ради. Я так нервничаю. И Себастьяну обещала, что буду. Он ненавидит больницы.

Она даже эсэмэску не могла ему отправить, сообщить, что опаздывает. Ее телефон уже окончательно умер.

– И будешь. – Билл похлопал ее по плечу и забрал полотенце из ее руки. – Оставь-ка это. Иди выпей кофе и посиди.

– Если я выпью еще кофе, то стану чистым кофеином.

Мэдди, Маргерит и Джейн были смотрящими, стояли на улице, и Нина, не в силах сидеть, присоединилась к ним.

– Это наверняка она, – сказала Мэдди. – Лет пятидесяти. Голубая шапочка. Большая сумка.

– Нет, она недостаточно элегантна.

– А что насчет – вон этих, под шестьдесят, – сказала Джейн. – Пожилые мужчина и женщина.

– На нем кардиган, – сказала Мэдди. – Он никак не может быть экспертом.

Нина ходила туда-сюда перед темно-серыми крашеными окнами, трогала свежую краску. Они так хорошо поработали, а… черт, который час?

– Вот это наверняка они, – прошептала Мэдди. Нина резко повернула голову и увидела гламурного вида брюнетку в туфлях на высоких каблуках, она рысцой приближалась к ним, сопровождал ее похожий на лисицу мужчина чуть постарше с сединой в волосах.

– Вы думаете, она расхаживала по Парижу с девяти часов, оценивала кондитерские на этих своих каблуках? – спросила Джейн своим обычным мягким голосом. – Выглядят они приятно, но ужасно непрактично.

– Ммм, вы, вероятно, правы. С такой фигурой, я сомневаюсь, что она когда-либо нюхала пирожные, я уж не говорю о том, что ела.

Мрачное замечание Мэдди почти вызвало улыбку на лице Нины, вот только она уже начала злиться на этих троих. Будто они знают, как выглядят эксперты, сколько их придет и откуда.

– Очень жаль, – резко сказала она. – Но если они не появятся через две минуты, мне придется уйти.

– Ты не можешь уйти, – взвыла Мэдди.

– Я должна. Я обещала Себастьяну. А с экспертами можешь поговорить ты.

– Но… – Мэдди посмотрела на Маргерит.

– Моя дорогая, они захотят поговорит с вами о вдохновении, которое породило эти пирожные. Какую парижскую кондитерскую ни возьми, она ничего не стоит без своей продукции.

Нина всплеснула руками, собираясь возразить, но на нее смотрели спокойные голубые глаза Маргерит.

– Я пойду внутрь, – сказала она и развернулась. Нина не отваживалась спросить, который час. Она должна была идти. Она подошла к вешалке, сняла свою куртку. Из кухни появились Билл и Питер с Марселем.

– Ждать бесполезно, простите меня, но я должна идти. – Она снова повесила куртку. – Должна.

– Ах, детка.

– Послушайте, вы могли бы рассказать комиссии про кондитерскую? Расскажите им, что мы сделали. Сможете? – Она огляделась. Они сделали невозможное, стали настоящей командой. – Жаль, что мы не догадались сделать фотографии до и после. Можно было бы показать их экспертам – история возвращения кондитерской к жизни.

Марсель улыбнулся. Настоящей, полноценной улыбкой.

– Подождите здесь. – Он потянулся к вешалке, на которой висели его куртка и шляпа, элегантная фетровая, впрочем, Нина никогда не видела его в шляпе, но она всегда висела здесь. Он вытащил матерчатую сумку из-за куртки, открыл ее и дал ей что-то похожее на альбом для газетных вырезок. Вид у Марселя был слегка стеснительный.