Уютная кондитерская в Париже

Марсель скрутил проволоку с горлышка, извлек пробку и разлил шампанское, не пролив ни капли. Он с поразительным мастерством наполнил все семь бокалов и подал их, когда Нина заняла свое место за столом.

– За Питера и Джейн, – сказала Маргерит. – Пусть ваше супружество будет таким же долгим и счастливым, как было у меня с моим мужем Анри. – Все подняли бокалы. – И за Нину, которая сегодня была такой замечательной хозяйкой и не жалела себя на работе.

– Вот уж что верно, то верно, – сказал Билл.

– Денек и вправду выдался замечательный, – сказала Джейн, приникая к мужу. – И теперь Питер сможет готовить профитроли каждый день до конца моей жизни.

Мэдди казалась немного печальной, у нее из груди вырвался громкий, порывистой вздох.

– Не переживай, детка, – похлопал ее по руке Билл. – Себастьян сказал, что мы в следующие дни еще не раз будем готовить заварное тесто.

– Но это же было… ужасно. – Она заглянула в свою коробочку. – Это же… – Она пожала плечами, на ее лице застыло разочарованное выражение. – Это какие-то зомби-эклеры. Я думаю, моим новым лозунгом должен стать такой: «Готовлю для апокалипсиса, еда для безнадежных».

– Ничего, еще научишься, – сказала Нина. – Ты только представь, насколько улучшатся твои навыки через семь недель.

– Ммм… что это там на горизонте – райские кущи? – спросила Мэдди, бросив последний отчаявшийся взгляд на свои эклеры.

Понемногу все стали расходиться. Джейн вызвалась проводить Маргерит до дома, поскольку ей было по пути, а Питер и Билл, неожиданно обнаружившие, что оба обожают хоккей, решили вместе отправиться в бар посмотреть матч между Канадой и Россией, а заодно и пивка выпить.

– Ну и хорошо, – сказала Мэдди, закатывая рукава. – Давай-ка тогда возьмемся за уборку.

Нина в ужасе посмотрела на нее.

– Это невозможно. Ты – клиент, который платит за услуги.

– Не будь ты идиоткой. Не могу я тебя оставить, чтобы ты тут одна наводила порядок.

– Мне за это платят.

Мэдди пожала плечами.

– И?

* * *

Сумерки наступили в назначенное им время, когда Нина протерла последнюю тарелку. Они с Мэдди, смеясь и обмениваясь шутками, перемыли все липкие тарелки, заляпанные кремом сбивалки, ножи, перепачканные шоколадом.

– Поверить даже не могу, как здорово все было, – сказала Мэдди, беря последнюю тарелку.

– Да, все хорошо получилось. – Нина не могла поверить, что разные люди так быстро сошлись. Они чуть ли не были готовы стать хорошими друзьями всего за один день.

– Мне понравилось, как Маргерит взяла Джейн под свое крыло. Они обе такие добрые.

– Мне понравилось, как ты соперничала с Биллом, – рассмеялась Нина. – И Маргерит понравилась, она такая утонченная… даже когда недовольна. У тебя тут есть дом, где ты живешь? – спросила она с улыбкой, когда Мэдди взяла швабру и принялась подметать пол. Она уже с нетерпением ждала того момента, когда сможет вытянуться на большом диване Себастьяна, поднять повыше ноги, хотя и было бы неплохо знать, что у тебя на завтра есть какое-то занятие. Она пока так и не набралась мужества побродить по Парижу одна.

– Да не совсем. – Мэдди вздохнула и еще энергичнее стала мести пол.

– Ух ты, – сказала Нина, немного удивленная.

– У меня есть, но… я опоздала с заявкой, так что обитаю в квартире-студии. – Швабра громко тренькала, задевая металлические ножки одного из столов. – Как выясняется, я не создана для одиночества.

Она подняла глаза и посмотрела на Нину несчастным взглядом.

– Вот послушай. Я должна быть благодарна. Все остальные в здании живут по шесть человек в квартире. Ты, наверно, думаешь, что мне, после того как я всю жизнь прожила в одной комнате с сестрой и постоянно натыкалась на хлам, который повсюду разбрасывали братья, должны понравиться такие перемены. – Она скривилась. – Кто бы мог подумать, что мне будет не хватать этого… поставить чай на плиту, зная, что кто-то да присоединится к тебе на чашечку, что повсюду следы присутствия живых людей – пальто на вешалке в коридоре, ботинки Брендана, о которые ты непременно споткнешься, мамины сумки для покупок, косметика Терезы, оставленная там и тут. Когда в доме никого нет, я знаю, что в любую минуту кто-то из них может войти в дверь. Мне этого не хватает.

Она скорчила гримасу и забавно изобразила сопливое рыдание.

– А теперь я закрываю дверь студии и знаю – все, я больше никого не увижу, пока не выйду отсюда завтра. Мне от этого становится погано. Тебе, наверно, знакомо это ощущение беспокойства, ожидание вечера без всяких событий. – Она уперлась подбородком в ручку швабры, быстро заморгала. – Глупо, правда? Сегодня был мой лучший день с момента приезда в Париж.

– Ах, Мэдди. – Нина уронила кухонное полотенце и подошла к Мэдди, обняла ее.

– Дьявольски глупо, правда? – пробормотала Мэдди где-то над ее головой.

Нина покрепче прижала Мэдди к себе, потом подняла голову – Мэдди была выше ее на добрых несколько дюймов.

– И ничего не глупо. Одиночество ужасная штука. За это нечего извиняться.

– Да, но ты-то сюда сама по себе приехала. И ничего – справляешься.