«Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского

В свете таких убеждений для старовера, который старается всем образом жизни держаться в стороне от Антихриста, поставить подпись – всё равно что помахать красной тряпкой перед быком, всё равно что поставить на себя печать проклятия, открыться Антихристу: вот он я! Списков, паспортов и прочих бумаг, удостоверяющих личность, боялись в буквальном смысле как огня, как геенны огненной!

Поимённый список мещан г. Казалинска, 1910 г.

ЦГА РК, ф. 267, о. 1, д. 31, л. 31

По этой причине каждая ревизская сказка проходила в УКВ с боем, и ни одной из них, наверное, нельзя верить, потому что от них увиливали кто и как мог. Доходило до того, что отдельных казаков даже казнили, лишь бы заставить остальных «записаться». Ревизские сказки 200–300-летней давности трудно проверить, но столетней давности проверить ещё можно. В 1910 году в городе Казалинске была проведена перепись мещан, в которую вошли (или должны были войти) все проживавшие там уральцы. Все мои предки должны быть помечены там. Однако то в одной семье, то в другой записи ревизии не совпадают с реальностью. Мой прадед Иосиф Федотович Гузиков значится в ней холостым мужчиной 45 лет, а я-то точно знаю, что он, конечно, был женат и имел к 1910 году уже не менее 10 детей. Но ни моя прабабушка не фигурирует в том списке как его жена, ни сёстры и братья моей бабушки, как будто их и не было. Да и возраст у прадеда был другой, намного младше. Зачем он себе годы прибавил? И его старший брат приписал себе годков. Да и вообще все Гузиковы прибавили себе возраст, причём один из сыновей якобы 50-летнего Фомы Федотовича указал свой возраст 38 лет, как будто так могло быть, а сам Фома якобы родился у 15-летнего Федота Яковлевича. И в другой семье моих предков – Ягановых – тоже не обошлось без странностей. Моего прадеда Устина Ивановича сборщики информации «заловили» дважды, видимо, сначала в доме его отца, а потом в его собственном доме. И пришлось ему «давать показания» дважды. В переписи эти записи под номерами 726 и 730, и составители переписи сами выяснили, что эти две записи об одной и той же семье. По одной из записей Устину Ивановичу 36 лет, по другой – 28. Узнаю ли я когда-нибудь точную дату его рождения? По одной записи его жену зовут Александра Ивановна, по другой – Лизавета. Так как же звали мою прабабушку? По одной записи у него есть лишь один ребёнок – сын 9 лет, а по другой записи сын исчезает, но появляются две дочки. И ни в одной из этих записей не указан мой дед, а я-то точно знаю, что к тому времени он уже родился. Эти «ошибки» можно было обнаружить только потому, что эту семью опросили дважды, и потому, что в семье ещё жива память о тех людях. А сколько недостоверных сведений скрывается за каждой записью этой переписи? Достаточно взглянуть на почти все записи и увидеть бесконечные помарки в возрастах, когда человеку то 23, то 30, то 39, то 65, и сразу же легко вообразить, как проходили эти переписи: как допросы, во время которых семья была под перекрёстным огнём – когда было то? а это? а когда ты женился? а когда ты здесь поселился? а сын женился уже в этом доме? и т. д., чтобы собирающий сведения мог сличить ответы и записать более-менее достоверные данные, потому что добровольно никто сведения не давал. А по внешнему виду чиновник, человек со стороны, не мог различить, сколько лет может быть сидящему перед ним бородачу: то ли 25, то ли 35, а то ли все 50. Например, Григорий Андреевич Шурыгин записан в той самой казалинской переписи как родившийся в 1850 году, а по спискам осуждённых уральцев, сосланных в Туркестанский военный округ, он был 1830 года рождения. 20 лет разницы в возрасте – и никому из записывающих не пришло в голову, что приписываемый возраст не подходит этому человеку. А сами бородачи несли что попало… Видимо, запутывали Антихриста как могли.

Мой папа помнит, как взрослые вели разговоры по поводу переписи населения, проходившей в середине 1950-х годов: мол, говори им что попало, что в голову придёт… Чем больше наболтаешь, тем быстрее отстанут. И действительно, такую околесицу несли… Как можно отнестись к такой записи о семье из деда и внука всё из той же казалинской переписи 1910 года: деду 66 лет, а внуку – 50 (запись № 67)? Или запись № 414: отцу 44 года, сыну – 33? И всё это записывалось!