«Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского

Версия с побегом кажется мне самой неубедительной: Стяг'oв и Гузиков как старообрядцы не должны были пытаться избегать ударов судьбы, а наоборот, должны были встречать все испытания с терпением и достоинством. Достаточно вспомнить, с какой готовностью все осуждённые казаки принимали наказание за преступления, которые они не совершали, с какой готовностью они спешили «пострадать» за веру. Миссию свою Гузиков и Стяг'oв выполнили, необходимости продолжать нарушать законы империи у них не было. Мы ведь говорим не о шалопаях подростках, а об уважаемых и зажиточных людях почтенного возраста. Вероятность подкупа полицейского должностного лица можно было бы рассматривать, если бы история прошения казачки А. П. Лабзеневой не опровергала такой сценарий. Лично я склоняюсь к теории, что арестованных казаков выпустили по ошибке, хотя ни В. Чеботарёв, ни другие исследователи не указывают источники подобной информации/теории. Как бы там ни было, два «уходца» вернулись в войско с рассказами о своих приключениях.

C одной стороны, возвращение ходоков подлило масла в огонь сомнений по поводу НВП и поселило в казаках надежду, что можно достичь разрешения ситуации мирными путями, то есть прошениями, взывая к справедливости, которая была явно нарушена. С другой стороны, администрация ужесточила меры против сомневающихся и несогласных, сделав прямые переговоры с казаками в принципе невозможными. У начальства не было другого пути (да русское начальство и не знало иных методов!), кроме как насильственного затыкания ртов несогласным самым решительным образом, тем более что на этом этапе казаки действительно нарушили закон: отлучались без разрешения, нарушали субординацию, и в литературе по этому вопросу мелькают упоминания о подложных документах (царских писем, владенных и т. д.), фотографии которых никогда раньше не появлялись в публикациях, и за таковые фальшивые документы, если они были, предусматривалась уголовная ответственность. Однако насколько эти фальшивые документы спровоцировали или добавили нестабильности в УКВ, сказать невозможно. Разнообразные источники информации, начиная с В. Н. Витевского (см. приложение к этой главе), регулярно упоминают «владенную» (документ на владение уральскими землями), данную уральским казакам царём Михаилом Фёдоровичем, которая сгорела в XVII веке во время пожара и копии которой были распространены в войске и якобы играли роль в событиях 1874 года. Списки «владенной» действительно ходили по войску, но нет ни одного доказательства, что эти списки были сделаны с целью «начать бунт» или во время «бунта». Более того, в архивах нет ни одной копии этой «владенной», насколько я знаю, и ни в одном из исследований не даётся описание этого документа, из чего я прихожу к выводу, что следственная комиссия копии «владенной» не видела и не могла судить о её «вредности». Мне посчастливилось познакомиться с одной из копий этого документа, сохранившейся в церковной книге одного из амударьинских сосланных (см. приложение к главе «О несомненной роли бумаг и подписей»). Судя по содержанию этой грамоты, она явилась откликом казачества на цепь современных государственных реформ до 1873 года, ущемлявших неприкосновенность казачьих прав: прав на наследственность казачества, прав на земельные угодья и т. д. Впрочем, эта любопытная тема нуждается в отдельном историческом расследовании, которое может привести к не менее любопытным находкам. Одно можно сказать с некоторой точностью: этот документ является единственным доказательством якобы подрывной деятельности казаков.