Укол гордости

— Пропусти, пропусти! — донеслось издали начальственное покрикивание Зольникова.

— Ехайте!.. — разрешил грубый голос.

Машину снова затрясло на колдобинах, но скоро она, видимо, выбралась на шоссе, прибавила скорость и пошла ровнее.

Куда и зачем везет ее Тимаков, Варе было безразлично. Только бы все кончилось поскорее. Поскорее, поскорее, навсегда, совсем. Она не может больше, не может, не может! Она уже столько раз готовилась к смерти, что уже и не страшно. То, что сейчас — холодная металлическая коробка, онемевшие руки и ноги, липкая лента на губах, мешающая дышать — невыносимо!

Машина мчалась и мчалась, и Вариным мучениям не было конца. Она не выдержала и заплакала. От этого стало еще хуже, хотя казалось, что хуже уже некуда. Текли слезы и сопли, дышать было нечем.

Мучительно втягивая воздух сквозь отекшие ноздри, она вдруг почувствовала, что машина свернула с шоссе, запрыгала на колдобинах и встала.

Хлопнула дверца, послышались хлюпающие шаги, и крышка Вариного пристанища откинулась. На Варю хлынул сырой, холодный, свежий воздух. Луч фонарика больно резанул по глазам.

— Ч-ч-черт!!! — сказал Тимаков. Одним движением он выдернул Варю из багажника, прислонил к машине и резким движением сорвал скотч с ее лица, похоже, вместе с куском кожи. Она со всхлипом втянула воздух и закашлялась.

— Извини, извини, — бормотал Тимаков. — Раньше никак не мог. Сейчас, сейчас… Все будет хорошо…

Он схватил Варю в охапку, дотащил до двери и засунул на переднее сиденье. Что-то включил, и снизу сильно задул теплый воздух.

Тимаков достал нож и разрезал скотч на запястьях и лодыжках Вари. Она так и осталась сидеть со скрюченными руками и ногами, она их не ощущала. Порванную губу сильно саднило, она чувствовала, как по подбородку течет кровь.

Тимаков стащил с себя куртку и закутал в нее Варю. Обежал машину, втиснулся на водительское сиденье и стал рыться в аптечке. Оторвал кусок бинта, смочил перекисью и стал вытирать Варе губы.

— Треснула слегка, — виновато бормотал он. — Ничего, ничего, главное, что жива, а остальное наладится…

В салоне горел слабый свет. Варя пристально вглядывалась в лицо Тимакова.

— Вы кто? — сипло спросила она.

Тимаков удивленно вскинул на нее глаза.

— Ты что, не узнаешь меня? — растерянно спросил он. — Ты в порядке? Варя?..

— Вы кто? — упорно повторяла Варя. — Вы кто? Кто?..

— А, понял! Ты хочешь знать, что я там делал, у Зольникова? Считай, что я работаю там под прикрытием. Это все, что я могу тебе сейчас сказать.

— Вы знали, что я там, в подвале?

Тимаков отвел глаза.

— Давай потом обо всем поговорим. Тебе надо сейчас согреться. Дай-ка руки сюда.

Он стал сильно растирать ей руки. Варя тупо смотрела на него. С ней начало происходить что-то нехорошее. Согреться ей никак не удавалось, несмотря на горячий воздух, дувший прямо на нее. Ее трясло все сильнее, так, что стали клацать зубы. Голова горела, рот пересох. Мысли путались, нужно было непременно спросить еще о чем-то важном, но она не могла вспомнить о чем. Она тупо повторила:

— Вы знали?

Тимаков прямо взглянул ей в глаза.

— Знал. И я бы тебя непременно вытащил. Только ты не дождалась…

Он опять пристально взглянул ей в глаза и вдруг захохотал:

— Нет, ну надо же! Такая девочка с виду, тихая, нежная, а на самом деле — Терминатор! Двоих мужиков вырубила голыми руками, меня, спеца, чуть не подстрелила! Только оружие надо с предохранителя снимать, прежде чем стрелять, Никита-недоучка!

Варя тоже пристально смотрела ему в глаза и сейчас, с всклокоченными спутанными волосами, бледным лицом в пятнах нездорового румянца, с распухшими кровоточащими губами совершенно точно ничем не напоминала тихую, нежную девочку. И было ей совсем не до смеха. Ей становилось все хуже, она как будто горела изнутри, а снаружи была скована ледяным панцирем. Сознание путалось, с большим трудом она наконец вспомнила то важное, о чем хотела спросить:

— Вы знаете, что Зольников вколол мне свой препарат?

Ответа она уже не услышала. Ей как будто отключили звук. Тимаков шевелил губами, жестикулировал, но она не слышала, не понимала. Ее как будто уносило вдаль, все смещалось, уходило, терялось. Тимаков схватил ее за плечи, начал трясти, по движению губ она понимала, что он кричит: «Варя, Варя!», но из того далека, куда уходила, ответить она ничего не могла…

11

Варя очнулась в крохотной больничной палате. Три койки, две пустые, на третьей лежала она. Рядом сидела на стуле Гайка в белом халате и белой косынке, туго повязанной вокруг головы. Варя сразу и не узнала ее в этой косынке, настолько непривычно Гайка выглядела без своей буйной шевелюры.

— Привет! — сказала Варя. — Я на этом свете или мы с тобой на том?

— На этом, — всхлипнула Гайка. — Не двигай рукой, у тебя там капельница торчит. Я уж думала, не увижу тебя больше!

— Я тоже не надеялась, — призналась Варя. — И как этот свет называется? Мы где?