В то время, когда эмир Махмуд пребывал в Мавераннахре, группа саларов и предводителей Туркестана пришла к нему и жаловалась что их притесняют их же эмиры, и на обиды, которым они подвергаются. «Нас четыре тысячи семей, — говорили они, — если бы был указ [и] государь бы нам позволил, то мы перешли бы через реку и устроили постоянное жилье наше в Хорасане. Государю с нами было бы спокойней, /[190]
/ а владения его с нашей помощью расширились бы, ибо мы народ степной и у нас овец в изобилии; а войско его с нами стало бы многочисленней». У эмира Махмуда, да будет над ним милость Аллаха, появилось сильное желание переправить их через реку. Поэтому он согревал их сердца, подавал им добрые надежды и распорядился, чтобы они перешли через реку. В силу повеления они, четыре тысячи семей мужчин, женщин и детей, со всеми овцами, верблюдами, лошадьми и мулами, перешли через реку, остановились в степях Серахса, Феравы[614] и Баверда, поставили юрты и стали там жить. Когда и эмир Махмуд переправился через реку, эмир Туса Абу-л-Харис Арслан ал-Джазиб предстал пред лицо его. Он сказал: «Зачем ты привел этих туркменов в свои владения? Это ошибка с твоей стороны. Теперь, раз ты их привел, перебей всех или отдай мне, я им отсеку большие пальцы, чтобы они не могли метать стрелы». Эмир Махмуд, да будет над ним милость Аллаха, удивился этому. «Ты безжалостный человек и сердце у тебя жестокое», — промолвил он. А эмир Туса сказал: «Если не сделаешь [так] — раскаешься». Так оно и вышло; и до сей поры /(86)/ все еще [положение] не поправилось. Эмир Махмуд, да будет над ним милость Аллаха, ушел из Балха в Газну и там провел лето. Когда наступила зима, он по обычаю и обыкновению своему отправился в Хиндустан воевать. Ему рассказали, что на берегу океана есть большой город, называют его Сомнат. Тот город для индийцев то же, что для мусульман Мекка. В нем множество идолов золотых и серебряных, там находится и Манат[615], которого в пору господина всего света, да благословит его Аллах и да приветствует, вывезли из Ка'бы[616] через Аден[617]. Его оправили в золото и вставилн в него драгоценные камни. А в казнохранилищах тех кумирен сложили огромные богатства. Однако путь туда весьма опасен, страшен и очень мучителен. Выслушав это сообщение, эмир Махмуд, да смилуется над ним Аллах, возымел страстное желание пойти на тот город, уничтожить идолов и повести священную войну. Из Хиндустана он отправился на Сомнат. Когда он достиг города и его увидели шаманы[618] и брахманы, то все предались служению идолам. Салар того города вышел из него, сел на корабль с семьей своей и поклажей, выехал в море и остановился на одном острове, и покуда войско ислама не ушло из той страны, они с того острова не съезжали. Когда войско ислама подошло близко, горожане заперлись в крепости и завязали бой. Не прошло много времени, как крепость взяли и войско эмира Махмуда ворвалось, учинило самую ужасную резню и перебило множество неверных. /[191]/ Эмир Махмуд, да будет над ним милость Аллаха, приказал, чтобы му'аззин взошел на крышу кумирни и провозгласил призыв на молитву. Всех идолов разбили, сожгли и изничтожили, а камень Маната сорвали с основания /(87)/ и разбили на куски. Часть его погрузили на верблюда и доставили в Газну. Он и до сей поры лежит брошеный у дверей газнинской мечети. Под идолами оказалось сокровище. Это сокровище эмир Махмуд взял с собой; из него добыли огромное богатство, как серебряных божков и их драгоценности, так и сокровище других ценностей. Эмир Махмуд оттуда повернул обратно. Причина была та, что Бахимдива[619], владыка индийцев был уже в пути, и эмир Махмуд сказал: «Не нужно, чтобы нашу великую победу сглазили». Он пошел по неправильной дороге. Он взял в дорогу проводника и двинулся по пути в Мансуру[620] и берегом [реки] Сайхун[621]. В пути воинам досталось много мучений, как от суши пустыни, так и от джатов[622] Синда и разного рода [обстоятельств]. Много воинов ислама погибло в дороге. Покуда дошли до Мультана, большая часть верховых и вьючных животных пала. Оттуда направились в Газну. Эмир Махмуд, да будет над ним милость Аллаха, пришел со своим войском в Газну в году четыреста семнадцатом. В том же году прибыли послы от Катахана и Уйгур-хана к эмиру Махмуду, принесли добрые устные сообщения, предоставили себя на служение и попросили: «Мы-де хотели бы, чтобы между нами было родство». Эмир Махмуд приказал их хорошо разместить, а потом дал ответ на их устное заявление: «Мы, мол, мусульмане, а вы неверующие и нам не подобает отдать вам свою сестру или дочь. Если вы станете мусульманами, тогда будет принято решение», — и он по хорошему отпустил послов обратно. В месяце шаввале года четыреста семнадцатого пришло послание [от халифа] ал-Кадира биллаха с жалованной грамотой и стягом на Хорасан, Хиндустан, Нимруз и Хорезм. Эмиру Махмуду, его сыновьям и братьям [халиф] положил титулы. Что касается эмира Махмуда, то [титул его был] Прибежище державы и ислама, эмира Мас'уда — Звезда державы и Краса мусульманской общины, эмира Мухаммада — Слава державы /(88)/ и Краса мусульманской общины, эмира Йусуфа — Опора державы и Помощник мусульманской общины. А в послании было сказано: «Ты сделай своим наследником престола кого захочешь. Твой выбор — наше согласие». А за священные войны, которые вел эмир Махмуд, Кадир его очень благодарил и хвалил. Получение жалованной грамоты, стяга и титулов состоялось в Балхе. У эмира Махмуда на мультанских джатов и на бхатов[623] с берегов реки Сайхуна[624] на сердце был великий гнев за предосудительные поступки, которые они совершали на его пути из Сомната, и он хотел отплатить и наказать их за это. Поэтому, когда наступил год четыреста восемнадцатый, он в двенадцатый раз собрал войско и направился в Мультан. Прибыв в Мультан, он приказал построить тысячу четыреста добрых ладей и велел на каждой ладье устроить мощные острые железные тараны, один впереди, на носу ладьи, и два по бокам. Каждый таран был весьма крепок и остер, так что куда бы таран ни ударил, будь то даже по крепкому предмету, он его разрывал, разбивал и /[192]/ уничтожал. Эти тысяча четыреста ладей он приказал спустить на реку Сайхун и посадить в каждую ладью по двадцать воинов со стрелами и луками, бутылями с нефтью и щитами. Услышав о прибытии эмира Махмуда, джаты скарб [свой] увезли на отдаленные острова, а сами налегке пришли вооруженные и пустили четыре тысячи ладей, а некоторые говорят — восемь тысяч. В каждой ладье сидело много народа в полном вооружении; они пошли на битву. Когда сблизились друг с другом, лучники войска ислама стали стрелять из луков, а нефтяники метать огонь. А когда /(89)/ суда махмудовцев подходили близко к ладьям джатов, то они [их] таранили и разбивали ладьи джатов на мелкие куски и потопляли. Таким способом бились до тех пор, пока не разбили, потопили и обратили в бегство ладьи джатов. А берега Сайхуна захватили конница, пехота и слоны, дабы все, что выходило из реки, хватали конные и пешие и разбивали. Оттуда все также пошли берегом Сайхуна, пока не дошли до скарба джатов. Скарб разграбили, взяли множество рабов и с того места с победой и славой направились в Газну. Когда год четыреста восемнадцатый пришел к концу, ко двору пришли жители Нисы, Баверда и Феравы и жаловались на зловредность туркменов и на притеснения, которые они чинят в том краю. Эмир Махмуд велел написать письмо эмиру Туса Абу-л-Харису Арслану ал-Джазибу, да смилуется над ним Аллах, и приказал ему туркменов покарать и руки им насчет раийатов укоротить. Тусский эмир в силу указа совершил на них набег. Однако туркменов стало великое множество, они вышли против него и стали биться. Многих людей убили и ранили. Эмир Туса несколько раз делал на них набеги, [но] ничего сделать не мог. Жалобы и сетования при дворе Махмуда, да будет над ним милость Аллаха, никак не прекращались. Поэтому он [снова] изволил написать письмо эмиру Туса, упрекал его и приписывал ему бессилие. Эмир Туса отписал в ответ, что туркмены стали очень сильны и поправить [чинимое] ими зло нельзя, кроме как с помощью знамени и стремени самого государя. Если же государь не придет ради устранения [беды], то зловредность туркменов станет еще сильней и поправить [ее] будет еще трудней. Получив это письмо, эмир Махмуд опечалился, но не успокоился на месте, а повел войско. В году четыреста девятнадцатом он двинулся из Газны в Буст, а оттуда потянулся в Тус. Эмир Туса // вышел навстречу и исполнил [обряд] поклонения. Когда эмир Махмуд у него спросил, он по правде представил ему картину положения с туркменами. Потом эмир Махмуд, да будет над ним милость Аллаха, приказал, чтобы многочисленный отряд войска с несколькими саларами отправился к эмиру Туса для войны с туркменами. Когда подошли к рабату Ферава, то столкнулись друг с другом. Туркмены сделались смелей и завязали бой, а войско [эмира Махмуда] преисполнившись отваги, одолело их, пустило в ход мечи, перебило четыре тысячи знатных туркменских конников и многих взяло в плен. Остальные обратились в бегство в сторону Балхан [куха][625] и Дихистана[626]. Зло от туркменов в той области стало полегче. /[193]/ Когда у эмира Махмуда, да будет над ним милость Аллаха, сердце успокоилось от происшествий с туркменами, он вознамерился пойти на Рей и двинулся в Гурган, а оттуда потянулся в Рей. Один верный человек мне рассказывал так, что эмир Махмуд, да будет над ним милость Аллаха, отправил из Нишапура в Рей хаджиба Ику-тегина с двумя тысячами конниаы, но никаких распоряжений не дал. Когда Ику-тегин отошел на два перехода, эмир Махмуд написал ему письмо: «Дескать, стой на месте, пока к тебе не подойдет хаджиб Гази с двумя тысячами всадников». Когда оба они отошли на пять переходов, он им послал письмо: «Стойте, мол, пока не прибудет хаджиб Алн». Хаджибу Али он дал распоряжение и отправил с ним четыре тысячи конников. Придя туда, хаджиб 'Али построил войско в боевой порядок: полк правой руки дал Ику-тегину, полк левой руки — хаджибу Гази, а сам [встал] в большом полку, и в таком порядке они шли до самого Рея. Когда весть [о том] дошла до эмира Рея шаханшаха Маджд ад-даула Абу Талиба Рустама, сына Фахр ад-даула[627] тот подумал, что пришел сам эмир Махмуд. Абу Талиб с сотней всадников-телохранителей, своих родственников и близких людей, /(91)/ с несколькими пешими стремянными, щитоносцами, копейщиками и им подобными выехал [из города]. Увидев его, хаджиб 'Али послал кого-то и сообщил: «Нужно, дескать, остановиться, чтобы я передал устное сообщение [эмира Махмуда], которое у меня имеется». Маджд ад-даула сейчас же прибыл, покуда разбивали шатры и палатки и располагались. Хаджиб 'Али приказал запереть городские ворота и никому не дозволять ни входить, ни выходить из города, дабы происшествие с Маджд ад-даула оставалось в тайне. Хаджиб 'Али заключил его в палатке под стражу и отобрал все оружие, которое при нем было. Хаджиб 'Али написал письмо эмиру Деснице державы и сообщил ему картину положения. Пришел ответ. Хаджиб посадил Абу Талиба с шестьюдесятью другими людьми на верблюдов и отправил к эмиру Махмуду. Эмир Махмуд велел отвести Абу Талиба в Газну, где он оставался до конца века [эмира Махмуда]. Эмир Десница державы подошел к Рею и взял город без всякого труда и усилия. Все сокровища дома Буйе, которые складывали в течение долгих лет, он забрал [и] обрел такое богатство, что ему числа и края не видно было. Эмиру Махмуду, да будет над ним милость Аллаха, передали такое известие, что в городе Рее и его окружности есть множество приверженцев учения батинитов[628] и карматов. Он приказал представить людей подозреваемых [в приверженности] к тем вероучениям и побить камнями. Множесгво людей той веры он убил, часть, наложив узы, отправил в Хорасан, где они умерли в крепостях и тюрьмах, в которых пребывали. Некоторое время он стоял на месте в Рее, покуда не привел в порядок все дела того царства и не назначил управителей. Области Рея и Исфагана он поручил эмиру Мас'уду, да будет над ним милость Аллаха, а сам пошел обратно в Газну. Завоевание Рея произошло в году четыреста двадцатом. /(92)/ У эмира, да будет над ним милость Аллаха, появилась болезнь чахотки. Несколько времени он перемогал ее, но болезнь усиливалась, и с каждым днем эмир Махмуд становился все слабей от нее. И все же, несмотря на страдания, он с усилием и хитро крепился и представлялся людям так, будто нет у него ни болезни, ни страданий. В таком состоянии он прибыл в Хорасан, отправился в Балх и провел зиму там. Когда /[194]/ Наступила весенняя пора, его болезнь очень усилилась. Он пошел в Газну и несколько дней пробыл в Газне. Сколько ни силился эмир Махмуд, поправиться он не мог. Он ослабел до крайности, пришел смертный час. Лежать на постели он уже никак не мог, только сидел и в таком положении отдал душу, да будет над ним милость Аллаха и да озарит он присутствие его. Кончина эмира Махмуда, да помилует его Аллах, случилась в четверг двадцать третьего числа месяца раби ал-ахира года четыреста двадцать первого. Со смертью его мир начал разрушаться, люди низкие стали почитаемы, а люди знатные — ничтожны.
