Укрощение повседневности: нормы и практики Нового времени

Обещание магической трансформации камуфлирует реальные различия между миром «красной ковровой дорожки» и рядовой пользовательницей интернета – различия, которые не сводятся исключительно к социально-экономическим обстоятельствам, но имеют специфический медийный аспект. По мысли Зигмунта Баумана, «все знаменитости, попадающие на экран, кто бы они ни были, занимаются демонстрацией мира знаменитостей – мира, чьей главной отличительной чертой является как раз то, что за ним наблюдает множество людей во всех уголках света»[242]. Подобная ситуация видимости как характеристика элитарной позиции принципиально не тождественна положению женщины как объекта (само)наблюдения, о котором шла речь выше (хотя для многих звезд гендерный и статусный аспекты зрелищной самопрезентации очевидным образом сосуществуют): если во втором случае наблюдение является формой контроля над наблюдаемым, то в первом – над наблюдающими, зачарованными представленным им зрелищем. К сходным заключениям приходил Ги Дебор, писавший о зрителе в обществе спектакля: «Чем с большей готовностью он узнает свои собственные потребности в тех образах, которые предлагает ему господствующая система, тем меньше он осознаёт свое собственное существование и свои собственные желания. Влияние спектакля на действующий субъект выражается в том, что поступки субъекта отныне не являются его собственными, но принадлежат тому, кто их ему предлагает»[243]. Стремление освоить «гламурные» техники тела, которое угадывают и подпитывают в своих читательницах руководства по позированию, может служить яркой иллюстрацией этого тезиса Дебора.

Примечательно, однако, что не все эксперты в области позирования с равным энтузиазмом призывают женщин перевоплощаться в Грейс Келли или кого-то из ныне живущих знаменитостей – встречаются и более рефлексивные тексты, авторы которых склонны рассуждать о смысле, назначении и ограничениях предлагаемых советов. Так, французский фотограф Милена Пердрьель в своем онлайн-руководстве объясняет значимость позирования вполне в духе национальной философской традиции: «Так как мы живем в мире образов, ваш образ важен – необходимо уделять ему внимание»[244]. Российский фотограф и инстаграм-блогер Анастасия Мудукова развивает эту мысль, акцентируя «терапевтическое» значение удачных фотографий: «В своем блоге я делюсь знаниями, как лучше ДЛЯ ФОТО, а не для жизни. Знаниями о том, как обмануть камеру и выглядеть достойно, чтобы потом не было разочарований при просмотре своих же фотографий. <…> Я думаю, такая информация очень ценная. Так как основная проблема наших девушек – это непринятие своего тела. А советы, которые вы тут получаете, могут в итоге повлиять на ваше отношение к внешности»[245]. В том же ключе рассуждает модный блогер Алея Бебенек: «Образ тела – не более чем история, которую мы рассказываем сами себе. Это не то, что видят другие люди, когда смотрят на нас. Но фотографии играют БОЛЬШУЮ роль в этой истории. Это единственное отражение того, что мы считаем реальностью собственной внешности»[246]. Все эти комментарии так или иначе проблематизируют идею «реальности», тесно связанную с фотографической репрезентацией даже сейчас, в цифровую эру, когда любой образ открыт для бесконечного числа разнообразных модификаций. Противопоставление фото и жизни у Мудуковой оказывается достаточно условным, так как фотографии, их просмотр и обсуждение встроены в ткань повседневности и определяют «реальную» оценку женщинами своей и чужой внешности. Пусть позирование – игра, о чем напрямую пишут многие авторы, ставки в ней довольно высоки.

С другой стороны, в ряде руководств совершенно игнорируется разрыв между фотографической репрезентацией и реальностью – напротив, рекомендуемые техники тела предлагается перенести в повседневную жизнь: «Позы важны не только на фотографиях. Необходимо встроить их в свою жизнь… то, как вы сидите… стоите и ходите. Ваша осанка станет лучше, и даже если кто-нибудь щелкнет вас случайно, вы все равно будете хорошо выглядеть на фото!»[247] Фотография вновь появляется здесь в качестве некой окончательной рационализации, однако, как представляется, речь идет не только и не столько о буквальной, возникшей непредвиденным образом ситуации фотографирования, сколько о стремлении распространить качество «фотогеничности» на каждый момент обыденной жизни. Фактически, на уровне телесных практик и самопрезентации, это оборотная сторона тех фотографических настроек взгляда, о которых писала в свое время Сьюзен Зонтаг[248]: мы не просто видим реальность в соответствии с устоявшимися фотографическими клише – мы активно формуем ее (и в первую очередь себя), подгоняя под требования «хорошего кадра».

В следующем разделе речь пойдет о том, как принципы подобной «фотогеничности» участвуют в конструировании гендера – иными словами, как представления о мужественности и женственности переводятся в отчетливые визуальные знаки, проецируемые на поверхность фотографии.