Укрощение Рики (ЛП)

Улыбнувшись Ясону, монгрел принялся ублажать хозяина со всей любовью и нежностью, на какие только был способен — и потому, что хотел доставить ему удовольствие, и потому, что знал: ксеронец не сводит с них глаз. Искусный озорной язык, нежные, но настойчивые губы сделали свое дело — Ясон хрипло выдохнул и запустил пальцы в темные волосы пета.

— Молодец… вот так… какой замечательный пет!

Рики таял от похвалы, хотя ягодицы все еще пульсировали болью, а бедра жгло от ударов усмирительной трости. Решив, что на сегодня трости с него довольно, он усердно практиковался в уме прибавлять к каждой фразе слово «хозяин» — Рики знал, что соблюдать это правило ему будет ох как непросто. Он не мог взять в толк, почему Ясон после двухлетнего знакомства внезапно принялся настаивать на подобном обращении, ведь раньше он не придавал таким вещам никакого значения. В одном монгрел был уверен — хозяин всё равно поставит на своем — не мытьем, так катаньем. А проклятая усмирительная палка кусалась, как змея…

— Да-а-а-а, — выдохнул блонди и раздвинул бедра пошире, когда Рики еще глубже забрал его член в рот, языком выписывая на твердом стволе замысловатые фигуры. — Именно так, пет…

Каждый вздох хозяина доставлял пету ни с чем не сравнимое удовольствие, пальцы блонди страстно, отчаянно вцепились в волосы монгрела. В ответ Рики устроил ему вульгарный отсос в трущобном стиле, так что через пару минут блонди весь изошел стонами.

— Рики! — с закрытыми глазами прорычал Ясон и тут же кончил, нежно прижав к себе ладонями голову пета. Все его тело скрутили сладкие спазмы, когда вязкая жидкость мощными толчками хлынула в глотку монгрела. Он взглянул на Рики, на его лице отразилось полное блаженство. — Да, мой милый пет! — прошептал он осипшим томным голосом. — Проглоти каждую каплю, любовь моя!

Энью и Катце созерцали происходящее в крайнем изумлении. Оба ждали, когда хозяин их отпустит, но, казалось, он о них и вовсе позабыл. Ксеронец извелся от ревности и измучился от возбуждения. Фурнитура же разбирало любопытство: он тешил свои вуайеристские наклонности, наблюдая, как монгрел отсасывает могущественному Ясону Минку и вспоминая — со смешанными чувствами — собственный опыт и с красавцем-блонди, и с самим Рики.

Блонди по-прежнему не замечал зрителей. Он снова затащил своего любимца на колени и, что-то нежно прошептав ему на ухо, уткнулся лицом в шею пета. Катце подхватил Энью под локоть и тихо сказал:

— Марш в свою комнату!

Ксеронцу не улыбалось получать приказы от собственного слуги, но ему и самому уже не терпелось уйти, а Катце он и вовсе теперь побаивался, после того как тот на его глазах отвесил Рики затрещину. Оба потихоньку исчезли из зала, оставив хозяина и пета вдвоем наслаждаться моментами близости.

Еще никогда в жизни Рауль не был так жестоко унижен. Пока Юи оказывал ему первую помощь, он лежал на животе. Меньше всего ему хотелось, чтобы собственный слуга видел его в столь жалком состоянии, с явными следами наказания по всему телу. Однако неторопливые движения Юи успокаивали, и блонди не мог не заметить, как бережно фурнитур касается его ран, стараясь причинить как можно меньше боли.

Юи восхищался непоколебимой стойкостью хозяина — судя по его ранам, особенно по следам от кнута, боль была ужасающей. Фурнитур терялся в догадках, что могло произойти между его хозяином, Ясоном и Рики, но воспитание не позволяло ему задавать нескромные вопросы. Одно не вызывало сомнений: троица тут не в любовные игры играла. Хозяин казался поверженным, сломленным; его внутренние душевные травмы были намного глубже и мучительней, чем видимые синяки и рубцы на его истерзанной плоти. Инициалы, горевшие на его коже, могли принадлежать только Ясону Минку. Юи от всего сердца негодовал на влиятельного блонди за бесчеловечное обращение с хозяином. Если бы только обладать достаточной силой, чтобы расквитаться с ним! Мстительные мысли никогда раньше не приходили в голову кроткому и миролюбивому юноше, но его чувства к хозяину затмевали собой всё, а нанесенная блонди обида, по мнению фурнитура, не заслуживала прощения.

Как только Юи закончил промывать раны, Рауль приказал ему нанести акселератор.

— Юи… — начал он и внезапно замолчал. Он боялся утратить самоконтроль и закричать в голос от боли и не хотел, чтобы фурнитур стал тому свидетелем.

— Будет очень больно, хозяин Рауль. — Почувствовав внезапную неловкость блонди, Юи тут же пришел ему на помощь. — Говорят, генерал Каттахар после полуночного восстания на Армане настоял на применении акселератора, но кричал так громко, что лейтенант Тунг с перепугу сшиб фонарь и поджег палатку.

История позабавила Рауля. Он улыбнулся, благодарный Юи за тактичность, затем внутренне подобрался и решительно кивнул:

— Действуй!

Боль была такой чудовищной, что отчаянные крики прорвались сквозь стиснутые зубы гордого блонди и глаза его закатились в агонии. Юи почти закончил процедуру, когда сильная рука хозяина схватила его за плечо, заставив выронить баллончик, и грубо швырнула фурнитура на пол.