Улей

— Ладно. Так и быть, — сдался он. — Иногда ты говоришь о ней с такой тоской в голосе, и я невольно думаю, что вы с ней были… знаешь… больше, чем подруги, что вас связывали более тесные отношения, чем те, что возникают между наставницей и ученицей.

Хизер едва не расхохоталась. С тоской? И впрямь смешно, если учесть, что её охватывает дурное предчувствие от одной только мысли, что Марни снова вползет в её жизнь. Но потом до Хизер дошел смысл слов мужа.

— Ты это серьезно? — спросила она. — Думаешь, у меня с Марни что-то было?

— Да, думаю, — подтвердил Ричард, не моргнув. — Я не говорю, что ваши отношения носили сексуальный характер, но я бы солгал тебе сейчас, если б сказал, что такая мысль раз или два не приходила мне в голову. И, знаешь, если между вами что-то было, мне всё равно.

— Ничего такого не было. И мне, Ричард, не всё равно.

— Извини. Просто… я всегда чувствовал, что она имеет на тебя влияние.

— Глупости. Я сто лет её не видела.

— Вероятно, она решила это изменить. Ты сказала, ей что-то нужно.

Хизер отмахнулась.

— То же, чего хотят все. Получить что-нибудь задаром.

Всякий раз, когда он пытался расспросить её о Марни, о ферме и о том, чем уж таким секретным занимались на острове, Хизер прекращала разговор.

Глава 53

Зима 1997 г.

Остров Ламми, штат Вашингтон

На первых порах три медсестры — Хизер, Триш и Грета — не считали, что они совершают нечто предосудительное: потерпевших нет, значит, не криминал. Их поступки были непозволительными только в глазах тех, кто не понимал всей значимости миссии Марни.

В конце концов плаценты и пуповины, остававшиеся после рождения детей, считались медицинскими отходами.

Всякий раз, когда Марни снова требовался «материал», как она выражалась, Грета, к тому времени дослужившаяся в больнице до должности старшей медсестры, составляла график дежурств таким образом, что она и Триш оказывались в бригаде медиков, принимавших роды. Роженицу привозили на каталке в родильную палату, акушер и анестезиолог помогали новой жизни появиться на свет, а Грета и Триш выполняли свои обязанности — ассистировали врачу, всячески поддерживали будущую мать, — к которым они относились очень серьёзно. А как же иначе? Рождение младенца. Крик. Радость на лице новоявленной матери. И на лице отца тоже, если он присутствовал при родах. После отделения плаценты Грета с Триш вместе взвешивали послед. Однако ещё важнее было заполучить пуповину, которую в считанные секунды, пока все взгляды были сосредоточены на новорожденном и его матери, прятали в отдельный пластиковый пакет.

Транспортное сообщение с островом Ламми осуществлялось не круглые сутки, и потому самыми желанными были роды, проходившие в часы курсирования парома. Свежесть «материала» для Марни имела большое значение. Пуповины, добытые вечером, когда паромных рейсов уже не было, хранили во льду в сумке-холодильнике «Иглу», которую Триш держала в багажнике своего автомобиля.

Грета понимала, что никому нельзя говорить, чем они занимаются и с какой целью. Это не имело смысла. Любой непосвящённый человек судил бы их с позиции собственной недалёкости. А, собственно, что плохого они делают? Позже Хизер с восхищением думала, что их действия абсолютно оправданны, в них нет ничего подозрительного или странного, хотя в глубине души понимала, что это вовсе не так, и потому каждый раз, выступая в качестве курьера, с гулко бьющимся сердцем ступала на паром, отплывавший на остров.

* * *

Триш Эпплтон знала, что эмбриональные клетки входят в состав рецептуры косметического средства «Прекрасная шестерка», которое, Марни была уверена, произведет революцию в индустрии косметологии, основанной на применении натуральных продуктов. Одна швейцарская компания уже активно использовала стволовые клетки овец. Также она слышала — от представительницы фирмы, по контракту осуществлявшей упаковку всей продукции фермы Спеллман, — что корейцы разрабатывают косметические средства на основе стволовых клеток человека, которые являются исконно природным эликсиром молодости и возрождения.