Улисс

– И потому её не помянул он
В начальном варианте, где не забыл
Подарочки для внучки, для дочерей своих,
Сестре, и для дружков своих старинных
в Стратфорде
И в Лондоне. И уж потом, когда был принуждён,
Как полагаю, упомянуть её,
Ей отказал свою он
Подержанную
Кровать.

ПУНКТ

Онейоставил

Подержанную

Ржаную

Держапод

Ставилкро

Овва!

– У деревенских красавиц не густо было с движимым в те времена,– отметил Джон Эглинтонак и нынче, если наши пьесы из крестянской жизни верны прототипу.

– Он был богатым сельским джентельменом,– сказал Стефен,– имел и герб и поместье в Стратфорде, и дом в Ирланд-ярде, был капиталистом-акционером, законодателем, имел ренту с фермы. Так отчего же не оставил ей свою лучшую кровать, если желал, чтоб ей оставшиеся ночи она дохрапывала мирно?

– Ясно, что было две кровати, лучшая и подержанная,– подметил м-р Подержаный Бест тонко.

– Separatio a mensa et a thalamo,– приулучшил Хват Малиган и получил улыбки.

– У древних поминаются знаменитые кроватижаной Эглинтон приморщинился, кроватно улыбаясь.– Дайте-ка подумать.

– Древние упоминают, что Стагирит, школяр-шалун и лысый мудрец-язычник,– сказал Стефен,– умирая в ссылке освобождает и награждает своих рабов, воздаёт должное старшим, выражает желание быть положенным в землю рядом с костьми своей умершей супруги и просит друзей быть добрыми к его старой подружке (не забывайте Нелл Гвин Херпилис) и разрешить ей жить на его вилле.

– Вы имеете ввиду, так он умирал?– спросил м-р Бест с легкой озабоченностью.– Я имею ввиду…

– Он умер мертвецки пьяным,– закупорил Хват Малиган.– Кварта эля – королеское блюдо. О, я должен вам пересказать слова Доудена.

– И что же он сказал?– спросил Бестеглинтон. Вильям Шекспир и Компания, лимитед. Вильям народа. О подробностях условий справиться: Е. Доуден, Хайфилд-Хауз.

– Такая прелесть,– любовно выдохнул Хват Малиган.– Я его спросил, что думает он касательно обвинения в педерастии, выдвинутого против барда. Он вскинул руки и сказал: Мы можем лишь отметить, что жизнь в те времена бурлила через край.

Прелесть. Ганимедик.

– Чувство прекрасного уводит нас в дебри,– сказал прекрасный-в-печали Бест лицекривному Эглинтону.

Стойкий Джон яростно ответил:

– Доктор может истолковать нам значение этих слов. Нельзя и съесть пирог, и сохранить.

Ты это сказал? Отнимут ли они у нас, у меня, пальму прекрасного?

– И ещё чувство собственности,– сказал Стефен.– Шейлока он вытянул из собственного глубокого кармана. Сын скупщика браги и ростовщика, он сам был скупщиком зерна и ростовщиком, припрятавшим десять тодов зерна во время голодных бунтов. Его должники, несомнено, те самые щипачи богомольцев, которых поминает Четл Фальстаф, сообщивший о его сноровке в сделках. Он подавал в суд на со-актеров за суммы не превышающие стоимости пары мешков ячменя и сдирал свой фунт плоти с процентами за ссуженые деньги. А как ещё мог конюх Обрея, мальчик на побегушках, быстро разбогатеть? Любые события лили воду на его мельницу. Шейлок подливает в жидофобию вслед за повешением и четвертованьем Лопеса, пиявки королевы, чье еврейское сердце вырвали пока жидок был ещё жив. ГАМЛЕТ и МАКБЕТ с приходом на трон шотландского философуна с уклоном к ведьмоподжариванию. На гибель армады он вопит "ура!" НАПРАСНЫМИ УСИЛЬЯМИ ЛЮБВИ. Его лубки, хроники, брюшат паруса на волне мафекингского энтузиазма. Отдают под суд иезуитов Ворвикшира, и вот вам привратникова теория уверток. МОРСКАЯ УДАЧА возвращается с Бермудов, и пишется так восхитившая Ренана пьеса с лопухом Калибаном, нашим американским кузеном. Насахаренные сонеты следуют за Сиднеевыми. Что до праведной Элизабет, она же морковная Бесси, дылда-девственница, вдохновительница на ВИНДЗОРСКИХ ПРОКАЗНИЦ, то пусть какой нибудь мин-хер из Неметчины прощупывает его жизнь в длину, ради смыслов припрятанных в глуби котомки удальца.

По-моему, ты прёшь на все сто. Подсыпь-ка ещё смесь теологофилологики.

Mingo, minxi, mictum, mingere.

– Докажи, что он был жидом,– подкуражил Джон Эглинтон выжидающе.– Ваш декан факультета твердит, что он был римско-католиком.

Sufflaminandus sum.

– Он изготовлен в Германии,– ответил Стефенак непревзойдённый французский полировщик итальянских скандалов.

– Человек бессчётных сознаний,–счёл нужным напомнить Бест.– Колридж называет его человеком бессчётных сознаний.

Amplius. In sociatate humana hoc est maxime necessarium ut sit amicitia inter multos.

– Святой Фома,– начал Стефен…

– Ora pro nobis,– выстонал Монх Малиган, валясь на стул.