Улица Яффо

– Дневник. Морица. Но на немецком языке. Элиас не знает немецкого. Он положил все на место и снова запер сейф. Словно это был шкаф с ядом. Я не могла в это поверить. Я сказала ему: Элиас, это, наверно, какое-то недоразумение. А он впал в ярость. Знаете, у нас выдался трудный год. Много обид и незалеченных ран.

– Вы говорили об этом с Морицем?

– Нет. В день, когда Морица выписывали из больницы, Элиас не пришел. Я сама отвезла Морица домой. Но не стала ни о чем рассказывать. Шли дни. Элиас не мог ни говорить, ни спать. Ходил как пристукнутый. Тогда Мориц позвонил мне: что происходит, почему Элиас не отвечает на звонки, почему он не навещает меня? Он же обещал достать мне пистолет. И я пошла к Элиасу, это было воскресенье, и сказала ему: поезжай к нему! Ты должен поговорить с ним! Как я сейчас жалею об этом.

– Почему?

– На следующее утро Мориц был мертв.

– Значит, Элиас принес ему той ночью пистолет?

– Откуда мне знать? Но Мориц попросил об этом!

Лаура достает носовой платок, извиняется за то, что у нее срывается голос.

– После полуночи я позвонила ему. Потому что от него не было вестей. Он был совершенно… он плакал, потом кричал, я едва могла его понять. Лишь одно: он виноват в ее смерти! Чьей смерти, спросила я. Моей матери!

У меня перехватывает горло.

– Я спросила, где он, и тут же помчалась.

– На виллу?

– Нет, он уже был у себя в кабинете. Я обняла его, стала расспрашивать, что случилось. Он не мог говорить. Мы легли вместе на матрас, он дрожал, как ребенок, я крепко обнимала его, и наконец мы заснули. Утром позвонила экономка. Она нашла Морица мертвым. Мы оба были потрясены. Он немедленно отправился туда.

– Вы тоже?

– Мне нужно было к детям. Они проснулись одни в квартире, не понимая, куда я подевалась. Я отвезла их в школу, а потом поехала в Монделло. Там уже была полиция.

– Почему же Элиас не сказал, что навещал Морица накануне вечером?

– А что бы они тогда подумали? Кто стал бы первым подозреваемым?

– Элиас рассказал вам, что произошло той ночью?

– Они разговаривали.

– Это все, что он сказал?

– Нина, я больше не жена ему, вы понимаете? Он закрывает передо мной все двери именно тогда, когда я ему больше всего нужна!

Похоже, я неправильно истолковала его замкнутость. По отношению к нам с Жоэль.

– Послушайте… Я знаю Элиаса. Когда разводишься с человеком, то по-настоящему узнаешь его. Он сложный человек. Но одно я знаю точно: он не убийца.

Я впечатлена ее убежденностью. Хотелось бы, чтобы мой бывший так же стоял горой за меня.

– А где тот дневник?

Она устало пожимает плечами.

– Может, пойдем к нему завтра вместе?

– Ни в коем случае. Идите одна.

– Почему?

– Он был так зол, что я привела сегодня детей. Что они увидели своего отца в тюрьме. Я просто хотела… Я думала, это поможет ему. Но все, что мы говорим друг другу, получается мимо.

Лаура даже не подозревает, как хорошо я понимаю ее в этот момент.

– Я думаю, он доверяет вам больше, чем мне.

– Мне? Почему?

– У вас с ним нет прошлого.

Глава 41

Капли бьют в стекла. Сначала короткие удары барабана, затем мощные и тяжелые. Всю ночь дождь стучал по пальмам в саду. Дикий танец листьев под дождем, под вспышки молний. Дом становится плотной оболочкой, тишиной в окружении шума – но когда-то она треснет.

* * *

– Синьора Бишары здесь больше нет.

Комиссар Греко достает бланк с полки, заваленной бумагами. Его кабинет походит на музейный архив. Он сидит за своим столом, как сицилийский Сизиф, равнодушный к своей судьбе.

– Как это… больше нет?

– Больше нет, как на картине «Иисус в пасхальное воскресенье». Камень перед гробницей пропал, ученики беспомощно взирают в пустоту. – Греко передает нам бланк. – Вы, конечно, все равно можете подать запрос на посещение, чтобы полюбоваться на чудо своими глазами.

– Что случилось? – спрашивает Жоэль.

– Очень хороший вопрос. Вам следует обратиться к адвокату синьора Бишары. Или к следственному судье, который рассматривал его ходатайство о пересмотре решения о содержании под стражей. По какой-то причине у судьи случилось озарение, и благодаря вспышке гениальной интуиции улики в одночасье изменились в пользу обвиняемого. Ордер на арест отменен. – Он склоняет голову и смотрит мне в глаза. – И я хотел бы знать, какое отношение к этому имеете вы.

– Я?

– Или знаменитая певица из Парижа.

– Мы ничего об этом не знали.

Он улыбается, не веря мне.

– С кем вы разговаривали?

– Ни с кем.

– А вы, синьора?

– Ни с кем.

– Ну конечно.

* * *

Он выпроваживает Жоэль, чтобы задать мне «лишь несколько вопросов», как он это называет. Я рассказываю ему то, что знаю, – кроме того, о чем мне рассказала Лаура. Затем он просит меня выйти, чтобы опросить Жоэль.

* * *

Я выхожу из комиссариата и смотрю на дождь, который завесой накрывает пустую набережную и пляж.

Элиас не подходит к телефону.

Каталано не подходит к телефону.

Тогда я звоню Лауре. Она вскрикивает от счастья, услышав, что Элиаса освободили. Но она тоже не знает, где он может теперь находиться.