Улица Яффо

Еду на такси в центр. Мокрая как мышь топчусь перед дверью его врачебного кабинета. Там никого.

Внизу, в порту, стоят огромные паромы. Внутри них один за другим исчезают грузовики. Мой взгляд падает на вывеску «ТУНИС».

Паром – это слишком рискованно, говорит по телефону Лаура. Он скорее выберет лодку для беженцев. Обратно-то в Африку они плывут пустыми.

Еще один, кто ускользает, думаю я. Каков отец, таков и сын.

* * *

Когда я возвращаюсь на виллу, то обнаруживаю в гостиной Каталано. Не сняв мокрого пальто, он обыскивает стол Морица. Открывает ящики, снимает папки с полок. Со мной даже не здоровается.

– Где Элиас? – спрашиваю я.

– Что вам от него нужно? – спрашивает он в ответ и вынимает какой-то лист из папки.

– У вас есть полномочия что-то здесь забирать?

– У вас есть полномочия об этом спрашивать?

Затем он объявляет мне, что его клиент, видимо, не испытывает потребности встречаться с дамами, причинившими ему неприятности, и гораздо более заинтересован в консультации со своим адвокатом. Будучи другом семьи, он, Каталано, оплатил первые расходы из своего кармана, чтобы ускорить процесс. Кроме того, адвокатские расходы будут немалыми… в Италии такие разбирательства могут затянуться на годы. Так что необходимо оценить стоимость недвижимости, которая послужит залогом для кредита, который Элиас должен взять. Завтра приедет оценщик Банка Сицилии, чтобы проверить состояние здания. Так что не будут ли дамы так любезны покинуть частное владение.

Каков мерзавец, думаю я. Такой готов и мертвеца обобрать.

И кстати, походя роняет он, вопрос о cimetero accatolico, некатолическом кладбище, разрешился. Tutto pieno, мест нет, гробы складывают в похоронном зале. Вариант кремации также не рассматривается, поскольку единственный крематорий в городе вышел из строя. Не хочу ли, мол, я подумать над возможностью перевозки тела в Германию. Иначе он попадет на cimetero cattolico, как все нормальные люди.

* * *

Наверху, в комнате для гостей, Жоэль никак не может закрыть свой чемодан.

– Нина, помоги мне.

Он забит фотографиями.

– Но мы не можем так просто уйти.

– Мне здесь делать больше нечего. Как, впрочем, и раньше.

Я оглядываю комнату. По окну бегут дорожки дождя. Когда мы с чемоданами спускаемся по лестнице, кто-то отпирает входную дверь снаружи. Заходит мокрый до нитки Элиас.

– Останьтесь, – говорит он. – Нам нужно поговорить. – И, взглянув на удивленного Каталано, добавляет: – В кругу семьи.

Он проходит в гостиную и кладет свой рюкзак на стол. Снимает мокрую куртку, мокрую рубашку и мокрые ботинки.

– Тебе следует сейчас уладить финансовые вопросы, – серьезно говорит Каталано. – Завтра приедет синьор Ланца из Банка Сицилии.

– Спасибо. Я позабочусь об этом.

– Элиас, мы выиграли битву, но не войну. Все еще может обернуться весьма большими неприятностями.

– Я знаю. Но у меня гости.

– Банк может посчитать это захватом дома.

Элиас, не отвечая, обнимает его и провожает до двери.

– Вот как ты выражаешь мне благодарность, – ворчит Каталано.

– Бруно, мне не нужны подаяния. Банк может забрать дом. Пусть хоть с армией приходят. Или пусть начинают его завтра сносить, мне все равно. Но сейчас мне надо заняться моими гостями. Всего хорошего.

Элиас возвращается к нам, так и стоящим в гостиной с чемоданами, словно мы ждем такси в аэропорт.

– До завтрашнего утра мы одни, – говорит он.

Затем открывает рюкзак, достает паспорт и кладет его на стол. Он светло-зеленый и старый, но не потрепанный. На обложке – французская надпись LAISSEZPASSER AU LIEU DE PASSEPORT NATIONAL, «Документ вместо национального паспорта», и ниже – «Министерство иммиграции Государства Израиль». Я открываю его и вижу фотографию. Мориц, невероятно молодой. В глазах оптимизм. Выдан Морису Сарфати в 1949 году. На внутренней стороне обложки написано: «Действительно для всех стран, кроме Германии».

Жоэль садится и пристально смотрит на своего молодого отца.

Элиас достает что-то еще из своего рюкзака. Похоже на книгу. Небольшая, в черной льняной обложке. Он кладет дневник на стол.

Я провожу рукой по шершавой обложке.

– Ты спрятал это от полиции?

– Мориц хотел, чтобы это осталось у меня.

– Ты прочел?

– Я знаю, что там написано. Переведи для Жоэль.

Он идет на кухню, чтобы сварить кофе.

Открыть чей-то дневник все равно что влезть человеку в душу, это кража со взломом. Этого нельзя делать. После такого ни автор, ни ты не будете прежними. Однажды, всего лишь однажды я залезла в мобильный моего бывшего. И все разлетелось на куски. А дневник – еще более интимная вещь, чем переписка в чате. Этот рассказ не обращен к другим. Это зеркало. Единственное место, где показываешь себя таким, каков ты на самом деле.

* * *

Элиас приносит кофе. Я открываю дневник.

* * *