Улица Светлячков

– Таллула Роуз Харт, послушай, что я скажу. Сейчас ты повесишь трубку, сядешь на паром и приедешь. Я о тебе позабочусь. Ясно? И семью мою захвати.

– Орать необязательно. Еду я, еду. Все едут. Но имей в виду, мне понадобится алкоголь, и покрепче. Не надейся, что я его буду мешать с этим мерзким соком, который пьют твои дети.

Кейт рассмеялась.

– Утро на дворе, Талли. Я тебе завтрак приготовлю.

– Спасибо, Кейти, – тихо ответила она. – Я у тебя в долгу.

Подняв взгляд, она увидела Толстого Боба. Он снимал разговор, стоя в дверях рядом с Джонни.

Но последней каплей стал не этот красный огонек, не мысли о публичном унижении и даже не всевидящее око камеры.

Лишь поймав печальный, понимающий взгляд Джонни, она наконец расплакалась.

Глава двадцать седьмая

Фильм показали две недели спустя, и даже Кейт, успевшая привыкнуть к невероятным успехам Талли, была поражена реакцией публики. Все просто с катушек слетели.

Талли годами создавала образ хладнокровной, остроумной, безукоризненно профессиональной журналистки, которая умеет добраться до сути любых событий и рассказать о них с абсолютной беспристрастностью. А теперь вдруг оказалось, что и ее не обошли стороной разочарования и предательство. За отшлифованным, идеальным образом обнаружился живой человек – кругом только и разговоров было, что об этом. И чаще всего звучали слова «совсем как я».

До выхода фильма Талли Харт уважали. После – стали носить на руках. Она почти одновременно появилась на обложках «Пипл» и «Ас». Фильм и фрагменты из него без конца показывали по всем каналам в вечерних шоу. Америка требовала все больше и больше Талли Харт.

Но пока вся страна наблюдала за печальной встречей Талли с ее неисправимой матерью, Кейт углядела в этом фильме кое-что другое и так же фанатично раз за разом пересматривала его.

Она не могла не заметить, как Джонни смотрел на Талли в самом конце, когда выяснилось, что Дымка сбежала, как он подошел и заключил ее в объятия.

А еще тот тихий разговор на «Солнечной ферме». Слов слышно не было, и после сразу пошли общие планы, снятые в коммуне, но Кейт все гадала, что же они говорили друг другу.

Точно зоолог, изучающий поведение приматов, она пыталась расшифровать язык их тел, но так и не смогла добавить ничего нового к тому, что и прежде было ясно: двое старых друзей, жена одного из которых давно уже в чем-то их подозревает, вместе снимают проникновенный фильм.

На этом все могло бы кончиться. Если бы дальше ничего не произошло, Кейт просто заперла бы свою ревность в темном чулане памяти, как уже делала десятки раз.

Но дальше произошло вот что.

Кто-то в «Синдиуорлде» – второй по размеру продюсерской компании в мире – посмотрел фильм Талли и предложил ей создать собственную часовую программу, пообещав к тому же отдать ей контрольный пакет.

Это предложение перевернуло все – Талли поняла, что наконец-то сможет быть собой перед камерой, сможет рассказать миру, кто она такая на самом деле, что у нее на душе. К тому же больше не придется вставать в три утра. Едва услышав об этом, она заявила, что давно мечтала о такой возможности, но все же поставила два условия: съемки программы будут проходить в Сиэтле, а продюсером станет Джонни Райан и никто другой. Заранее заручиться согласием своих друзей она и не подумала.

Кейт и Джонни сидели на веранде, потягивая напитки и отдыхая после долгого дня, когда зазвонил телефон.

Джонни рассмеялся, услышав предложение Талли, и посоветовал ей поискать продюсера, который специализируется на работе с теледивами.

А потом она назвала сумму с шестью нулями.

С тех пор прошло два дня, и Кейт было вовсе не смешно. Они с Джонни пререкались в гостиной, стараясь говорить потише, потому что дети уже спали. А Талли наверняка сидела у телефона в Нью-Йорке, ждала, когда ей позвонят и объявят, что она, как обычно, добилась своего.

– Я не понимаю, почему ты так сопротивляешься, Кейти, – говорил Джонни, шагая туда-сюда перед окном. – Мы совсем иначе заживем.

– А что, сейчас мы живем плохо?

– Ты хоть понимаешь, сколько они предлагают? Мы сможем выплатить кредит за дом, отправить детей учиться хоть на медицинский факультет Гарварда. А у меня появится возможность рассказать о чем-то по-настоящему важном. Талли говорит, можно будет сделать несколько специальных выпусков – показать страны с тяжелой обстановкой. Ты представляешь, как много это для меня значит?

– Ты правда хочешь вот так работать? Начинать каждую свою фразу с «Талли говорит»?

– Если ты пытаешься спросить, смогу ли я с ней работать, то мой ответ: еще как смогу. Видал я начальников и похуже Талли Харт.

– Может быть, я пытаюсь спросить, надо ли тебе с ней работать, – тихо сказала Кейт.

Джонни замер, рывком повернулся к ней:

– О господи, ты серьезно? Так вот из-за чего сыр-бор? Из-за одной ночи миллион лет назад?

– Она очень красивая женщина. Я просто подумала… – Кейт не смогла закончить фразы, не сумела выразить словами застарелые страхи и сомнения.

Тут же ей показалось, что она плавится, испаряется – настолько яростный взгляд метнул в нее Джонни.

– Не заслужил я такого.