Улица Светлячков

Лишь ближе к десяти утра, когда машина затормозила возле указателя на «Солнечную ферму», Талли начала терять самообладание.

Коммуна выглядела почти так же, как и все другие коммуны, попадавшиеся прежде, – километры засеянных полей, чумазые люди во вретище и пепле по моде 2003 года, батареи синих туалетных кабинок. Отличие было одно: жили здесь в круглых палатках, которые назывались юртами. По берегам реки их теснилось не меньше тридцати штук.

Джонни остановился на парковке и вылез из машины. Толстый Боб последовал за ним – дверь фургона съехала набок, а затем с грохотом захлопнулась.

– Тетя Талли, все в порядке? – взволнованно спросила Мара.

– Мара, помолчи, – сказал Джонни. – Давай-ка вылезай из машины.

Талли понимала, что все ждут только ее, – и все же не могла двинуться с места. Ее всегда все ждут, это одна из привилегий знаменитостей.

– Ты справишься, – пообещала она перепуганной женщине, смотревшей на нее из зеркала заднего вида. Она годами отращивала хитиновый панцирь вокруг своего сердца, а теперь добровольно вскрывала его, обнажая беззащитную мякоть. Но разве у нее есть выбор? Если их с матерью отношения и можно наладить, кто-то в любом случае должен сделать первый шаг.

Осторожно открыв дверь, она шагнула наружу.

Толстый Боб тут же направил на нее камеру.

Талли сделала глубокий вдох и улыбнулась.

– Мы находимся в коммуне «Солнечная ферма». По нашей информации, моя мать живет здесь уже почти неделю, но моему адвокату она этот адрес пока не сообщала, так что неизвестно, планирует ли она задержаться здесь надолго.

Она зашла под деревянный навес и медленно двинулась вдоль расставленных в ряд столов, на которых изможденного вида женщины выкладывали товары на продажу: ягоды, джем, сиропы, повидло, разные поделки.

Никто как будто не замечал, что к ним приближается камера. И знаменитая ведущая.

– Меня зовут Таллула Харт, я ищу вот эту женщину. – Она протянула одной из торговок фотографию.

Толстый Боб держался слева от Талли, совсем близко. Люди и понятия не имеют, с какого крошечного расстояния порой приходится снимать, чтобы ловить тончайшие оттенки эмоций.

– Дымка, – сказала женщина без улыбки.

У Талли екнуло сердце.

– Да.

– Она уехала с «Солнечной фермы». Мол, работы тут слишком много. Я слыхала, вроде как подалась в Малберри. А что она натворила?

– Ничего. Это моя мать.

– А говорила, нет у нее детей.

Лицо Талли дернулось от боли, она почувствовала это сама и знала, что от камеры ее реакция тоже не ускользнула.

– Неудивительно. А как добраться до Малберри?

Когда женщина начала объяснять дорогу, Талли обдало волной тревоги. Желая побыть одна, она развернулась и отошла к забору. Тут же подскочил Джонни, склонился к ней.

– Ты в порядке? – спросил он тихо, так, чтобы в записи его вопроса не было слышно.

– Мне страшно, – прошептала она, поднимая взгляд.

– Все будет хорошо. Она больше не может причинить тебе зло. Ты Таллула Харт, не забывай.

Именно эти слова были ей необходимы. Она улыбнулась, ощутив, как к ней возвращаются силы, отодвинулась от Джонни и посмотрела в камеру. Утирать слезы она не стала.

– Похоже, я до сих пор надеюсь, что она меня полюбит, – призналась она почти шепотом. – Поехали.

Они забрались обратно в фургон и выехали на шоссе. На перекрестке с Милл-роуд повернули налево и тряслись по разбитой грунтовке, пока вдали не показался старый грязно-белый трейлер. Он стоял на строительных блоках посреди поросшего травой поля, в окружении останков разбитых, ржавеющих машин. Перед трейлером лежал на боку старый холодильник, рядом торчало сломанное, просиженное до дыр кресло. Когда подъехал фургон, три грязных питбуля, прикованных к забору цепями, зашлись лаем и принялись, скалясь, бросаться на незваных гостей.

– Да это же декорации «Избавления»[117], – сказала Талли и, слабо улыбнувшись, потянулась к двери.

Все вылезли из фургона и строем двинулись к трейлеру: в авангарде шагала, старательно изображая уверенность, Талли, вокруг нее топтался Толстый Боб, позади Джонни вел за руку Мару, напоминая ей, чтобы держала рот на замке.

Талли подошла к двери и постучала.

Ответа не последовало.

Она прислушалась, пытаясь различить хоть какие-то звуки внутри, но собаки лаяли слишком громко.

Постучав еще раз, она уже готова была с облегчением развернуться – мол, не судьба, но тут дверь распахнулась и на пороге показался огромный косматый мужик в семейных трусах. На левой половине его вздутого, волосатого пуза красовалась татуировка – девушка в гавайской юбке.

– Ну? – поинтересовался он, почесывая подмышку.

– Я ищу Дымку.

Он мотнул головой, указывая себе за спину, вышел из трейлера и, обогнув Талли, направился к собакам.

От вони, стоявшей внутри, у Талли заслезились глаза. Она бы и хотела повернуться к камере, сказать что-нибудь остроумное, но так нервничала, что не могла даже сглотнуть. Кругом валялись горы мусора, пустые контейнеры из-под готовой еды. Над коробками с недоеденными корками от пиццы тучами жужжали мухи. Но прежде всего внимание Талли привлекли батареи пустых бутылок и бонг. На кухонном столе лежал огромный ком марихуаны.