Улица Светлячков

Кейт ловко завела ее в дом и проводила до гостевой спальни. Талли рухнула в постель и уставилась на свою лучшую подругу мутным взглядом. Комната плыла у нее перед глазами, лишь теперь она потихоньку осознавала, во что ввязалась, насколько безумна вся эта затея с фильмом. Ей причинят боль… снова. Вот бы поменяться жизнями с Кейт, тогда не пришлось бы рисковать.

– Тебе так повезло, – пробормотала она, проваливаясь в сон. – Джонни…

«…и дети любят тебя» – вот что она собиралась добавить, но слова перемешались в голове, и договорить она не сумела, лишь расплакалась и почти сразу заснула.

Наутро Талли проснулась с чудовищной головной болью. На макияж и укладку ушло куда больше времени, чем обычно, – и Джонни, оравший из коридора, чтобы она поторапливалась, ничуть не помогал делу, – но в конце концов она была готова.

Джонни притянул к себе Кейт, поцеловал.

– Это не займет больше пары дней, – сказал он так тихо, что Талли тут же поняла – эти слова предназначались не для ее ушей. – Скоро вернемся, увидишь, ты даже соскучиться не успеешь.

– Эти два дня будут тянуться вечность, – ответила Кейт. – И я уже скучаю.

– Ну все, мам, хватит, – раздраженно вклинилась Мара. – Нам пора. Да, тетя Талли?

– Давай-ка поцелуй маму на прощанье, – сказал Джонни.

Мара покорно подошла к Кейт и клюнула ее в щеку. Кейт прижала к себе дочь и держала ее в объятиях, пока та не начала возмущенно отбрыкиваться.

Талли почувствовала укол ревности – до чего счастливая семья, как же они близки.

Джонни повел Мару к машине и начал складывать чемоданы в багажник.

Талли повернулась к Кейт:

– Ты ведь будешь дома? Если я захочу позвонить?

– Я всегда дома, Талли. Не просто так меня называют домохозяйкой.

– Очень смешно.

Талли проверила собранные в дорогу вещи. Сверху лежали записи, сделанные во время последнего телефонного разговора с адвокатом, – перечень сохранившихся адресов Дымки.

– Ну ладно, поехала я.

Подхватив сумку, она пошла к машине.

Когда они доползли до конца подъездной дорожки, Талли обернулась и посмотрела в окно.

Кейт все еще стояла у двери, и близнецы, прижавшись к ее ногам, махали им вслед.

Через два часа добрались до трейлерного парка в Фолл-Сити – первого пункта в списке Талли и последнего из известных адресов Дымки. Оказалось, что та неделю назад съехала, и никто толком не знал куда. Человек, с которым они говорили, предположил, что она могла поселиться в кемпинге в Иссакуа.

Следующие шесть часов Талли, Джонни, Мара и оператор, который просил называть его Толстым Бобом – и, надо сказать, имел к тому все основания, – мотались из одного места в другое по все новым и новым наводкам. Останавливаясь в очередном кемпинге или коммуне, они снимали разговоры Талли с местными жителями. Кое-кто был знаком с Дымкой, но сказать, куда она запропастилась, никто не мог. Из Иссакуа они отправились в Кле-Элум, а оттуда – в Элленсберг. Мара ловила каждое слово Талли.

Они как раз заканчивали свой поздний ужин в Норт-Бенде, когда позвонил Фред: Дымка обналичила последний чек в банке на острове Вашон.

– За час бы добрались, – пробормотал Джонни.

– Думаешь, найдем ее? – спросила Талли, насыпая сахар в кофе. Впервые за день они остались наедине: Толстый Боб вернулся в фургон, Мара вышла в туалет.

Джонни посмотрел ей в глаза:

– Я думаю, что нельзя заставить кого-то тебя любить.

– Даже собственных родителей?

– Особенно собственных родителей.

Талли почувствовала, что между ними затеплился огонек былой близости. У них было кое-что общее – одинокое детство.

– Каково это, Джонни? Когда тебя любят?

– Не это ты хочешь знать. Ты хочешь знать, каково любить самой. – Он насмешливо улыбнулся, и лицо его моментально помолодело. – Ну, я имею в виду, кого-нибудь, кроме себя.

Талли откинулась назад.

– Так, пора мне заводить новых друзей.

– Я сдаваться не планирую, если что. Ты это хорошо понимаешь? Ты предложила мне работу, я за нее взялся. Камера будет ходить за тобой по пятам, она все увидит. Если передумала, скажи об этом сейчас.

– Ты меня защитишь.

– Я же тебе об этом и говорю – не жди от меня защиты. Я буду делать свою работу. Как ты тогда в Германии.

Талли прекрасно его понимала. Там, где начинается работа, дружба заканчивается – таковы правила журналистики.

– Просто старайся снимать меня с левой стороны. Это мой удачный ракурс.

Джонни с улыбкой заплатил по счету.

– Иди позови Мару. Если поторопимся, успеем на последний паром.

На паром они опоздали, пришлось снять на ночь три комнаты в обшарпанном отеле возле пристани.

Наутро у Талли снова раскалывалась голова, и сколько она ни глотала аспирин, лучше не становилось. Но ничего не поделаешь, пришлось одеваться, краситься и пихать в себя завтрак в какой-то рекомендованной Толстым Бобом забегаловке. В девять утра паром уже нес их к цели – ягодной ферме-коммуне на острове Вашон.

За каждым шагом Талли неотступно следила камера. Расспрашивая сотрудников банка, в котором Дымка обналичила свой последний чек, показывая им старый, помятый снимок матери – единственную фотографию, которая у нее была, – она ни на секунду не переставала улыбаться.