Улица Светлячков

Талли улыбнулась. Она много лет не вспоминала о лете 1974-го. О начале всего. Знакомство с Кейт перевернуло ее жизнь, и все потому, что они решились открыться друг другу, решились произнести: «Я хочу с тобой дружить».

Она подошла к двери по дорожке, исчерканной полосами сорной травы. Едва ступив на крыльцо, она уже слышала шум, доносящийся изнутри. Это ее ничуть не удивило. Если верить Кейт, вся первая половина 2003-го была кромешным хаосом. Вместо того чтобы потихоньку превращаться из ребенка в подростка, Мара очертя голову нырнула в омут переходного возраста. А близнецы из шумных и вездесущих малышей успели вырасти в еще более шумных и крушащих все на своем пути пятилеток. Казалось, каждый раз, когда Талли звонила, Кейт надо было кого-то куда-то везти.

Талли нажала на кнопку звонка. Обычно она просто открывала дверь и входила, но обычно-то ее ждали. А эту поездку она запланировала в такой спешке, что даже не успела предупредить о своем визите. Если честно, она и сама не верила, что доберется сюда, думала, струсит по дороге. Но гляди ж ты.

По дому прогрохотали шаги. Дверь распахнулась, на пороге появилась Мара.

– Тетя Талли! – завопила она и бросилась к ней.

Талли поймала свою крестницу и крепко прижала ее к себе. Наконец разомкнув объятия, она в легком замешательстве взглянула на девочку, стоявшую перед ней. Прошло каких-то семь или восемь месяцев с их последней встречи – всего ничего, – а между тем Мару было не узнать. Она вымахала выше Талли, почти превратилась в женщину – с молочно-белой кожей, выразительными карими глазами, густыми черными волосами, которые волнами спадали по спине, и умопомрачительными скулами.

– Мара Роуз, – сказала Талли, – да ты совсем взрослая стала. И какая красавица! Ты в модели не думала пойти?

Мара улыбнулась, и красота ее засияла еще ярче.

– Серьезно? Мама все думает, я маленькая.

Талли рассмеялась.

– Ты, моя милая, какая угодно, но только не маленькая.

Прежде чем она успела что-то добавить, на лестнице показался Джонни – в каждой руке по извивающемуся близнецу. Увидев Талли, он замер на полпути. Затем улыбнулся:

– Мара, не надо было ее впускать. Она с чемоданом.

Талли, рассмеявшись, закрыла за собой дверь.

– Кейти! – проорал Джонни, оборачиваясь. – Иди сюда. Не поверишь, кого к нам занесло.

Опустив мальчиков на пол в гостиной, он подошел к Талли и обнял ее. А она все не могла перестать думать, как это приятно – прижиматься к другому человеку. Давненько ей не приходилось этого делать.

– Талли!

Голос Кейт перекрыл все прочие звуки в доме; она торопливо сбежала вниз по лестнице и набросилась на Талли с объятиями. Отстранившись, сказала с улыбкой:

– А теперь выкладывай, какого черта ты тут делаешь. Разве не знаешь, что мне нужно время на подготовку к твоему приезду? Теперь будешь мне читать лекции: корни пора осветлять, по волосам ножницы плачут.

– Да-да, и накраситься бы не помешало. Но я тебе могу устроить преображение. Это я умею. Что поделаешь, талант.

Они засмеялись, утопая в общих воспоминаниях.

Кейт повела Талли к дивану, и больше часа они проболтали, пересказывая друг другу последние новости, а чемодан Талли все это время стоял у двери, точно телохранитель. Около трех переместились на задний двор, где Мара и близнецы тут же принялись сражаться с Кейт за внимание Талли. Когда начало темнеть, Джонни развел огонь в барбекю, и вскоре все расселись за столом прямо на улице, на берегу безмятежного залива, под звездным куполом, и Талли впервые за много месяцев попробовала домашнюю еду. Потом они с близнецами играли в настольные игры. Когда Кейт и Джонни ушли наверх укладывать мальчиков спать, Талли и Мара остались сидеть во дворе, завернувшись в знаменитые вязаные пледы Маларки.

– А каково это, быть известной?

Талли уже много лет не думала об этом, привыкла принимать свою славу как должное.

– Круто, если честно. В ресторанах всегда дают лучший столик, можно без проблем попасть в самые модные заведения, и тебе вечно присылают кучу подарков. Все тебя ждут. К тому же я журналистка, а не какая-нибудь кинозвезда, так что папарацци меня особенно не мучают.

– А вечеринки?

Талли улыбнулась:

– Я давно уже потеряла вкус к вечеринкам, но приглашают постоянно. И не забывай про одежду. Дизайнеры то и дело присылают мне платья. Просто так, лишь бы я надела.

– Ого, – сказала Мара. – Офигенно.

Позади них скрипнула, затем с грохотом захлопнулась дверь. Раздался треск, будто что-то, вроде бы стол, протащили по полу веранды. А потом заиграла музыка. Джимми Баффет, «Маргаритавиль»[115].

– Ну ты понимаешь, что это значит, – сказала Кейт, подходя к ним с двумя «маргаритами» в руках.

Мара тут же начала ныть:

– Мне еще рано ложиться, я не маленькая. И в школу не вставать. Завтра нет занятий.

– Пора спать, малыш, – ответила Кейт, протягивая Талли бокал.

Когда Мара возмущенно повернулась к Талли – мол, видишь, она думает, я маленькая, – та невольно рассмеялась.

– Мы с твоей мамой тоже когда-то торопились вырасти. По ночам сбегали из дома и воровали у моей мамы…