Улица Светлячков

Шагая по запруженным людьми улицам Манхэттена под удивительно теплым весенним солнцем, Талли примечала местных жителей, которые торопливо лавировали в толпе ярко одетых туристов. Сегодня, впервые после долгой и снежной зимы, выдался солнечный день, а Нью-Йорк мало что меняло так сильно, как первые лучи солнца. Люди выползали из своих крошечных квартир, надевали обувь поудобнее и шли гулять. Справа зеленел, точно оазис в пустыне, Центральный парк. Замешкавшись на минуту, она вдруг увидела в нем свое прошлое – двор Вашингтонского университета: кругом носится молодежь, летают фрисби и мячики для сокса. Вот уже двадцать лет прошло с тех пор, как она навсегда оставила кампус. В эти двадцать лет уместилась целая жизнь, но ровно на одно мгновение ей показалось, что до прошлого рукой подать, что оно всегда держалось рядом, точно тень.

Она с улыбкой тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения. Надо будет вечером позвонить Кейти, рассказать, что ее лучшая подруга впадает в маразм.

Талли как раз собралась пойти дальше, когда вдруг увидела его.

Он стоял на пешеходной дорожке чуть поодаль, у подножия холма, а рядом катались на роликах две девочки-подростка.

– Чед.

Впервые за долгие годы она произнесла это имя вслух, и на вкус оно было сладким, как миндальный ликер. От одного его вида Талли снова почувствовала себя молодой – будто сошел панцирь разделявших их лет.

Она сделала несколько шагов и остановилась в начале дорожки. Над головой огромным зонтом раскинулись ветви высокого дерева, и, замерев в тени, она тут же вздрогнула от холода.

Что сказать ему теперь, когда позади целая жизнь? А что скажет он? С того памятного дня, когда Чед сделал ей предложение, они ни разу не виделись. Он хорошо знал ее тогда – слишком хорошо, чтобы дожидаться отказа. Но они любили друг друга. Талли с тех пор успела повзрослеть, накопила достаточно мудрости, чтобы понимать – так оно и было. А еще она понимала, что любовь не исчезает без следа. Она может поблекнуть, высохнуть, точно кости, оставленные на солнце, но неспособна просто испариться.

С необычайной остротой она вдруг осознала, что хочет любить. Как любят друг друга Джонни и Кейт. Хочет перестать чувствовать это жуткое одиночество.

Она лишь единожды споткнулась, шагая к нему. Из тени – на солнце.

Вот и он, стоит напротив, – тот самый мужчина, которого она так и не смогла стереть из своих снов и своей памяти. Она позвала его – слишком тихо, едва слышно.

Он поднял глаза и увидел ее, улыбка медленно сползла с его лица.

– Талли?

Она видела, как двигаются его губы, понимала, что он произносит ее имя, но ровно в это мгновение где-то залаяла собака, мимо с грохотом пронеслась стая скейтбордистов.

И вот он пошел ей навстречу – совсем как в фильмах, совсем как в ее снах. Притянул к себе и крепко обнял.

Но слишком быстро отстранился, отступил на шаг.

– Я знал, что когда-нибудь мы снова встретимся.

– Ты всегда лучше меня умел верить.

– Почти все это умеют лучше тебя, – улыбнулся он. – Как твои дела?

– Работаю на CBS. В новос…

– Поверь мне, об этом я в курсе, – мягко оборвал ее Чед. – И горжусь тобой, Талли. Всегда знал, что ты добьешься успеха. – Он долго разглядывал ее, не говоря ни слова. – Как Кейти?

– Вышла за Джонни. Я сейчас редко с ними вижусь.

– Ясно. – Чед кивнул, будто получил ответ на какой-то незаданный вопрос.

Она чувствовала себя беззащитной под его взглядом.

– Что ясно?

– Что тебе одиноко. Целого мира все-таки оказалось мало.

Талли нахмурилась. Они стояли так близко друг к другу, что одно неверное движение могло перерасти в поцелуй, но она и думать не смела о том, чтобы преодолеть короткую дистанцию, разделявшую их. Чед выглядел моложе, чем она его помнила, и красивее.

– Как тебе это удается? – спросила она шепотом.

– Что?

– Пап, смотри!

Талли почудилось, что этот голос раздался откуда-то издалека. Она медленно повернулась и увидела, что прямо к ним едут на роликах две молодые женщины, явно уже не подростки, это издали они казались юными. Одна из них была невероятно похожа на Чеда – те же резкие черты, те же черные волосы, те же улыбчивые морщинки в уголках глаз.

Но внимание Талли привлекла вторая женщина. На вид лет тридцати – тридцати пяти, смешливая, с заразительной улыбкой. Яркая одежда – новенькие джинсы, теплый розовый свитер с косами, голубая шапка и перчатки – выдавала в ней неместную.

– Моя дочь, студентка Нью-Йоркского университета, – сказал Чед. – И Кларисса. Женщина, с которой я живу.

– Ты все еще в Нэшвилле? – Выталкивать эти слова наружу было труднее, чем толкать в гору бревно. Меньше всего ей хотелось поддерживать с ним заурядную бессмысленную беседу. – Продолжаешь зажигать молодые сердца любовью к новостям?

Он взял ее за плечи, развернул к себе.

– Тебе я был не нужен, Талли, – сказал он хриплым от едва сдерживаемого чувства голосом. – Я бы любил тебя вечно, но…

– Не надо. Пожалуйста.

Он на мгновение коснулся ее щеки – ласково, почти отчаянно.

– Надо было ехать с тобой в Теннесси, – сказала она.

Чед покачал головой:

– Ты метила слишком высоко. За это – и за многое другое – я тебя и любил.