Улица Светлячков

Лукас расхохотался и затянул:

– А Уилли по-па-дет!

Мара вырвалась из объятий Кейт, убежала наверх и хлопнула дверью своей комнаты.

– Лукас, – одернул сына Джонни, – перестань дразнить брата. И не трогай осколки.

Кейт вздохнула и взяла полотенце.

На следующий день Кейт подъехала к школе за три минуты до начала большой перемены. Припарковавшись в неположенном месте, она поспешила в администрацию, сказала, что забирает Мару, и расписалась за нее, а затем пошла к классу. Прошлым вечером, после короткого момента близости и откровенного признания, Мара снова отгородилась от нее. Сколько Кейт ни пыталась, ей не удалось вернуться к прерванному разговору, поэтому пришлось придумать запасной план – атаковать неожиданно.

Заглянув в прямоугольное окошко, она постучала, увидела, как учитель помахал рукой, и открыла дверь. Дети здоровались и улыбались ей. Это одно из преимуществ волонтерской работы в школе – все тебя знают. Казалось, все были рады ей – или, по крайней мере, тому, что кто-то прервал урок.

Все, кроме одной девочки.

Выражение лица Мары красноречиво говорило: что ты здесь делаешь, хватит меня позорить. Такое выражение Кейт видела далеко не впервые, правила средней школы ей были хорошо известны: родителям светиться нельзя.

Прозвенел звонок, и одноклассники Мары, гомоня, высыпали в коридор.

Когда они остались вдвоем, Кейт подошла к дочери.

– Что ты здесь делаешь?

– Увидишь. Собирайся, мы уходим.

Мара уставилась на нее, тщательно оценивая потенциальный ущерб репутации.

– Ладно. Встретимся в машине, хорошо?

В другой ситуации Кейт бы не смолчала и непременно заставила дочь выйти из школы с ней вместе, но сегодня душевное равновесие Мары было слишком шатким. Поэтому Кейт и приехала.

– Хорошо.

Мару явно удивила легкость, с которой далась эта победа. Кейт улыбнулась, тронула ее за плечо:

– Увидимся через минуту.

На самом деле времени прошло больше, но ненамного. Уже очень скоро Мара залезла в машину и застегнула ремень.

– Куда мы едем?

– Для начала – обедать.

– Ты забрала меня из школы, чтобы свозить пообедать?

– Не только. Но это сюрприз.

Кейт поехала к закусочной, которая располагалась в двух шагах от нового многозального кинотеатра.

– Я буду чизбургер, картошку фри и клубничный молочный коктейль, – сказала Кейт, когда они сели за столик.

– И я.

Дождавшись, пока официантка запишет их заказ и отойдет, Кейт повернулась к дочери. Та сидела, развалившись, на синем виниловом диване – худенькая, вся из острых углов, вчерашний ребенок на пороге пубертата. Темные волосы, которые однажды превратятся в великолепную, всем на зависть, копну, пока еще были неряшливо всклокочены, а в карих глазах отражалось каждое движение души. И сегодня на душе у нее было тоскливо.

Официантка принесла коктейли. Кейт сделала глоток. Кажется, впервые с рождения близнецов у нее во рту оказалось что-то, сделанное из мороженого, и вкус был просто божественный.

– Эшли все на тебя злится?

– Она меня ненавидит. А я даже не знаю за что.

Кейт много думала о том, что сказать, как вылечить разбитое сердце Мары. Как и любая мать, она готова была пойти на все, чтобы уберечь свою дочь от страданий, но не от всякой опасности можно защитить, иногда нужно просто пережить горе, а потом попытаться его понять. Это был один из многих уроков, которые преподал всей стране прошедший год, и хотя некоторые вещи изменились навсегда, кое-что оставалось неизменным.

– В пятом классе у меня были две лучшие подружки. Мы несколько лет все делали вместе – выводили лошадей на ярмарках, ночевали друг у дружки, ходили гулять на озеро летом. Бабушка нас так и называла – три мушкетера. А потом, как-то летом – мне как раз должно было исполниться четырнадцать, – они вдруг перестали со мной дружить. Я так и не поняла почему. Они начали гулять с мальчиками, ходить на вечеринки, а мне даже не звонили. Каждый день я ездила в школу на автобусе одна, сидела в столовой одна, а по ночам перед сном плакала в подушку.

– Правда?

Кейт кивнула.

– Я до сих пор помню, как обидно мне было.

– А потом что?

– Ну а потом, когда я уже чувствовала себя самой жалкой девочкой на свете, – и я не преувеличиваю, меня надо было видеть: в брекетах и огромных зубрилкиных очках… (Мара хихикнула.) Как-то раз я собралась и пошла в школу.

– И?

– И на остановке стояла Талли. Я в жизни не видела девчонки круче. И сразу решила, что она в жизни не захочет со мной дружить. Но потом я кое-что поняла.

– Что?

– Что под внешней оболочкой, в глубине души, ей было так же страшно и одиноко, как мне. В тот год мы стали лучшими подругами. Настоящими подругами. Такими, которые не причиняют друг другу боль нарочно и не отворачиваются друг от друга ни с того ни с сего.

– А где найти такую подругу?