Улица Светлячков

– Любил, – повторила она, зная, что нелепо расстраиваться.

– Некоторым вещам просто не суждено сбыться.

Она кивнула:

– Да, особенно если боишься им это позволить.

Он прижал ее к себе, и в его коротком объятии было больше страсти, чем в сотне ночей, проведенных с Грантом. Она замерла в ожидании поцелуя. Но Чед отстранился, взял ее за руку и повел по тропинке обратно к дороге.

В тени деревьев она вновь вздрогнула от холода и прижалась к нему.

– Дай мне хороший совет, Уайли. А то жизнь у меня, похоже, пошла под откос.

Остановившись на узком тротуаре, Чед повернулся к ней:

– Ты добилась такого успеха, о каком и мечтать не смела, а тебе все мало.

Талли поморщилась, поймав его взгляд.

– Надо было, наверное, иногда делать паузы, наслаждаться моментом. А я все неслась сломя голову.

– Ты не одна, Талли. У каждого человека в жизни есть другие люди. Есть семья.

– Ты, похоже, забыл про Дымку.

– А может, это ты про нее забыла?

– В смысле?

Он обернулся, взглянул на свою дочь и свою девушку – они держались за руки, одна учила другую ехать на роликах задом.

– Я столько лет потерял, прежде чем опомнился, понял, что у меня есть дочь, и решил ее отыскать.

– Ты всегда был оптимистом.

– В этом-то все и дело – ты тоже всегда была оптимисткой. – Наклонившись, он коротко поцеловал ее в щеку. – Продолжай зажигать мир, Талли, – сказал он и, развернувшись, зашагал прочь.

Эти же слова она много лет назад прочла в записке, которую нашла в его пустом доме. Но тогда, вглядываясь в буквы, темневшие на бумаге, не угадала скрытой за ними безысходности. Лишь теперь она понимала – эти слова служили одновременно поощрением и наказанием. Какой смысл зажигать мир, если не с кем насладиться его сиянием?

С чем Талли всегда справлялась хорошо, так это с игнорированием неприятных переживаний. Всю жизнь она успешно гнала от себя любые горести и плохие воспоминания, запирала их в каком-нибудь пыльном уголке подсознания, так далеко, что сама теряла из виду. Да, порой ей снились кошмары, и она просыпалась среди ночи в холодном поту, чувствуя, как проступают на маслянистой поверхности сознания эти подавленные эмоции, но едва начинался день, она заталкивала их обратно в темные, пыльные углы и делала вид, что навсегда стерла их из памяти.

И вдруг, впервые в жизни, она обнаружила, что не может забыть, не может замести свои воспоминания под ковер.

Чед. Эта внезапная встреча с ним в городе, успевшем за долгие годы стать родным, потрясла ее до основания. Сколького она не сказала ему, сколького не спросила.

С того дня прошло уже три месяца, а она все ловила себя на том, что перебирает в голове подробности их короткого разговора, препарирует его, точно патологоанатом, пытаясь отыскать хоть какие-то ключи к разгадке. Чед превратился для нее в символ всего, от чего ей пришлось отказаться. В дорожный указатель, мимо которого она проскочила на полном ходу.

Но сильнее всего ее мучили воспоминания о том, что он сказал про Дымку. «Ты не одна, Талли. У каждого человека есть семья». Его слова, кажется, звучали чуть по-другому, но суть от этого не менялась.

Эта мысль, точно раковая клетка, засела у нее в голове, неконтролируемо расползаясь во все стороны. Она все чаще думала о Дымке, по-настоящему думала о ней. Дымка уходила, да, но ведь и возвращалась – раз за разом, и на этом Талли теперь старалась сосредоточиться. Она знала, что это опасно – помнить только о хорошем, хотя было так много плохого, и все же не могла не задаваться вопросом: что, если она совершила ошибку? Так усердно ненавидела мать, так старательно стирала из памяти связанные с ней разочарования, что ни разу не задумалась, почему Дымка вновь и вновь возвращалась за ней.

Эта мысль, эта невысказанная надежда не помещалась в пыльных углах подсознания, все время норовила выскочить на свет из темноты.

В конце концов, бросив попытки сбежать от этой навязчивой идеи, Талли принялась целенаправленно ее обдумывать. И в итоге решила предпринять странное и опасное путешествие. Она взяла две недели отпуска, сказала всем, что едет отдыхать, собрала чемодан и села в самолет.

Меньше чем через восемь часов она оказалась на Бейнбридже, и сверкающий черный лимузин помчал ее к дому Райанов.

Она постояла несколько мгновений на подъездной дорожке, прислушиваясь к удаляющемуся шороху колес. Из-за дома доносился плеск волн, которые лениво облизывали усыпанный мелкой галькой пляж на заднем дворе. Похоже, сейчас прилив. Этим прекрасным летним вечером старый дом Райанов казался идиллической картинкой из альбома о счастливой жизни. На крыше карамельно блестела покрытая свежим слоем краски дранка, а белые оконные наличники ослепительно сияли на солнце. Двор буйно цвел, куда ни посмотри – везде вспышки ярких красок. Разбросанные повсюду игрушки и велосипеды напомнили Талли о прошлом, о тех давно ушедших днях, когда они были девчонками с улицы Светлячков. И велосипеды казались им коврами-самолетами, которые способны унести в другой мир.

Да ладно тебе, Кейти. Отпусти руль.