Улица Светлячков

Как только Талли и Матт вернулись, все принялись за работу. Набились вчетвером в монтажную и превратили двадцать шесть минут видео в хлесткий и непредвзятый тридцатисекундный репортаж. Кейт старалась сосредоточиться на сюжете, только на сюжете, но обед с Джонни притупил ее чувства – а может, наоборот, обострил. Она и сама не была уверена. Знала лишь, что ее дурацкая школьная влюбленность переросла во что-то новое, куда более серьезное.

Как только они закончили, Джонни позвонил главному редактору канала в Такому, поговорил с ним несколько минут, затем, повесив трубку, повернулся к Талли:

– Если все нормально пойдет, покажут сегодня в десять.

Талли, подпрыгнув на месте, всплеснула руками:

– У нас получилось!

Кейт почувствовала укол зависти. Вот бы Джонни хоть раз посмотрел на нее так, как смотрел сейчас на Талли.

Хотела бы она стать такой, как Талли, – уверенной в себе красавицей, всегда готовой бороться за то и за тех, кто ей нужен. Тогда у нее был бы шанс, но одна мысль о том, что Джонни ответит отказом или, хуже того, поднимет на нее непонимающий взгляд: «А?» – вынуждала ее оставаться в тени.

В тени Талли, разумеется. Кейт – девушка на подпевках, которую никогда не выпускают на авансцену.

– Пойдемте праздновать, – предложила Талли. – Я угощаю.

– Я пас, – сказал Матт. – Меня Дарла ждет.

– Поужинать я с вами не смогу, но, может, встретимся в каком-нибудь баре часов в девять? – спросил Джонни.

– Почему нет, – ответила Талли.

Кейт понимала, что надо отказаться. Много радости будет сидеть за столом и смотреть, как Джонни пялится на Талли. Но разве у нее есть выбор? Она ведь лучшая подружка. Рода Моргенштерн[81]. И должна всюду следовать за Мэри, даже если это больно.

Кейт тщательно выбрала наряд для вечера: белая футболка без рукавов, винтажный черный жилет из жаккардовой ткани, джинсы в обтяжку, сапоги с голенищем гармошкой. Завила волосы, аккуратно зачесала набок и завязала в хвост. Ей даже казалось, что получилось вполне неплохо, пока она не вышла в гостиную и не увидела Талли – та стояла, покачиваясь под музыку, в зеленом трикотажном платье с подплечниками, вырез чуть не до пупа, талия стянута широким ремнем из серебристой кожи.

– Талли? Ты готова?

Перестав танцевать, Талли выключила музыку и взяла Кейт под руку:

– Идем. Ох сейчас затусим!

На улице напротив их подъезда, прислонившись к капоту своего черного «шевроле эль камино», стоял Джонни. В том, как он оделся – вытертые джинсы, старая футболка с Aerosmith, – была какая-то непринужденная, небрежная сексуальность.

– Куда идем? – спросила Талли, тут же просовывая свободную руку ему под локоть.

– Есть один план, – сказал Джонни.

– Люблю, когда у мужчины есть план. А ты, Кейт?

Слово «люблю», произнесенное в непосредственной близости от Джонни, слишком уж точно попало в цель, и Кейт отвела взгляд.

– И я.

Выстроившись в линию, они зашагали по мостовой мимо закрывшегося на ночь рынка.

На углу, возле неоновой вывески секс-шопа, Джонни свернул направо.

Кейт нахмурилась. Была на Пайк-стрит разделительная линия, свой экватор. Чем дальше на юг, тем больше злачных мест. Сюда туристы не суются – кроме тех, кто ищет наркотики или проституток. Заведения по обе стороны улицы выглядели сомнительно.

По пути им встретились два магазина журналов и кассет «для взрослых» и порно-кинотеатр – крутили два фильма по цене одного: вторую часть «Дебби покоряет Даллас» и «Секс-лихорадку субботнего вечера».

– Круто, – сказала Талли, – мы с Кейт здесь ни разу не были.

Джонни остановился возле убогой деревянной двери в ошметках отслоившейся красной краски.

– Готовы? – спросил он с улыбкой.

Талли кивнула.

Джонни распахнул дверь, и их оглушила музыка.

У входа стоял огромный чернокожий вышибала.

– Документы, пожалуйста, – сказал он и поочередно посветил фонариком на их водительские удостоверения. – Проходите.

Талли и Кейт пошли вперед по темному коридору, залепленному афишами, плакатами и автомобильными наклейками.

Коридор вывел их в длинное прямоугольное помещение, битком набитое людьми в коже и цепях. Кейт в жизни не видела столько безумных причесок в одном месте. Тут и там мелькали пятнадцатисантиметровые ирокезы, доведенные гелем до алмазной твердости и выкрашенные в неоновые цвета.

Джонни повел их через танцпол, мимо горстки деревянных столиков к бару, где заказы у них приняла девушка с пурпурными шипами волос на голове и булавкой в щеке. Внушительных размеров телевизор, висевший на стене в дальнем конце бара, показывал MTV. Впрочем, всем было плевать.

Забрав напитки и одарив шипастую девицу улыбкой и щедрыми чаевыми, Джонни выбрал столик в углу, прямо под телевизором.

Талли тут же подняла свою «маргариту» и предложила тост:

– За нас. Мы сегодня отожгли.

Они чокнулись и выпили.

И еще раз выпили.

К третьему коктейлю Талли напилась. Каждый раз, услышав, что заиграла одна из любимых песен – «Позвони мне», или «Сладкие мечты», или «Ты правда хочешь меня ранить?»[82], – она тут же вскакивала на ноги и пускалась в пляс прямо возле столика.