Улица Светлячков

– Слава богу, ты позвонила, – тут же начала Талли. – Я хоть вырвалась из этого ада. Всю неделю мотаюсь по городам и весям, побывала в каждом мухосранске нашего прекрасного штата. Вчера брала интервью у одного мужика из Чини – он собрал грузовик, который работает на дровах. Ей-богу, не шучу. У него там вместо кузова печка размером с авианосец, жрет полтонны дров в неделю. Дым коромыслом, я его сраный грузовик еле разглядела. А мужик говорит, мол, скажите всем, что я изобрел транспорт будущего. А завтра надо тащиться в Линден, разговаривать с какой-то девчонкой из гуттеритов[97], которая взяла тридцать две награды на сельской ярмарке. Вот счастье привалило. А, да, на прошлой неделе…

– Я беременна.

У Талли отвисла челюсть.

– Это шутка такая?

– Очень похоже, что я шучу?

– Охренеть. – Талли откинулась на спинку стула с огорошенным видом. – Я думала, ты противозачаточные принимаешь.

– А я и принимаю. Ни одной не пропустила.

– Беременна. Офигеть. А Джонни что сказал?

– Он еще не знает.

– И что ты думаешь делать?

Вопрос повис в воздухе свинцовой тяжестью – тяжестью выбора, о котором не говорят вслух.

– Не знаю. – Кейт подняла голову, встретилась глазами с Талли. – Но точно знаю, чего делать не буду.

Талли долго сидела, не сводя с нее взгляда, не говоря ни слова. В ее невозможно выразительных карих глазах мелькали, сменяя одна другую, противоречивые эмоции: недоверие, страх, грусть, тревога и, наконец, – любовь.

– Ты будешь прекрасной матерью, Кейти.

Глаза Кейт налились слезами. Она ведь всегда хотела ребенка – и только сейчас впервые позволила себе признать это. Вот для чего нужна лучшая подруга: чтобы служить зеркалом, в котором отражается твоя собственная душа.

– Он так и не сказал, что любит меня, Талли.

– Ну… ты ведь знаешь Джонни.

Кейт ощутила, как между ними стеной вырастает прошлое. И не сомневалась, что Талли почувствовала то же самое, – как ни старайся, не забудешь, насколько близко каждая из них знала Джонни Райана.

– Вы с ним похожи, – сказала Кейт после паузы. – Как думаешь, что он почувствует, когда узнает?

– Что его загнали в угол.

Чего-то подобного Кейт и ожидала.

– Так что мне делать?

– Меня спрашиваешь? Женщину, у которой даже золотые рыбки дохнут? – Смех Талли отдавал горечью. – Просто иди домой и скажи мужчине, которого любишь, что он скоро станет отцом.

– Просто. У тебя всегда все просто.

Талли потянулась к ней через стол, взяла за руку:

– Верь ему, Кейти.

Это был лучший совет, который только можно придумать.

– Спасибо.

– А теперь давай поговорим о важном. Типа, как ты назовешь ребенка? В честь меня необязательно. Таллула – отстойное имя. Неудивительно, что моей укуренной мамаше оно понравилось. Но мое второе имя – Роуз. Это уже ничего…

Остаток дня они провели за разговорами. О ребенке почти не упоминали, болтали о всяких мелочах. Когда они вышли из ресторана и поехали обратно в город, Кейт поняла, что уже не испытывает отчаяния. Страх никуда не делся, но теперь у нее был план, и это помогало.

Когда Талли остановила машину у плавучего дома, Кейт на прощанье крепко обняла ее.

Войдя в дом, она переоделась в домашние штаны и старую футболку, устроилась на диване в гостиной и стала ждать возвращения Джонни.

Сидя в самой целомудренной позе, тесно сжав колени, она прислушивалась к привычным звукам, незаметно сделавшимся частью ее жизни: плеску волн, ударявшихся о сваи, крикам чаек, треску пролетавших мимо моторных лодок. Никогда еще эта жизнь не казалась ей такой хрупкой, эти звуки – исполненными такой щемящей грусти. Она привыкла думать, что любовь – это крепкое, долговечное чувство, плотный полиэстер, который не изнашивается и не теряет прочности, сколько его ни таскай и в пир и в мир, и лишь теперь понимала, какое это опасное заблуждение. Оно убаюкивает, дарит ложное чувство безопасности.

Щелкнул замок, отворилась входная дверь. Джонни, увидев ее, расплылся в улыбке:

– Ой, привет. А я тебе звонил в офис, перед тем как домой ехать. Ты где была?

– Прогуливала работу с Талли.

– Ловили счастливые часы?

Он притянул Кейт к себе и поцеловал в губы.

Жар его тела, как всегда, растопил ее. Она обняла его и тут же поняла, что не может отпустить.

Держалась за него так крепко, что ему пришлось едва ли не отрывать ее от себя.

– Кейт? – сказал он, делая шаг назад, вглядываясь в ее лицо. – Что-то случилось?

Дожидаясь его, она успела придумать с десяток разных способов начать разговор, подготовить его, но теперь, стоя перед ним, понимала, что все это блажь. Ее новость – не конфетка, которую нужно заворачивать в цветной фантик, а она – не та женщина, которая будет молчать.

– Я беременна, – сказала она настолько твердо, насколько смогла.

Целую вечность он молча сверлил ее непонимающим взглядом.

– В смысле, беременна? Как это вышло?

– Думаю, традиционным способом.

Он медленно, шумно выдохнул и опустился на диван.

– Ребенок.

– Я не нарочно, – сказала Кейт, садясь рядом. – И я не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя загоняю в угол.