Улица Венеалме

– Твои волосы так отросли, что их видно из-за камзола. У тебя сзади будто незаправленная рубашка торчит, – сказал Конда, глядя, как Аяна укладывает расчёсанные мокрые волосы под красный камзол. – А сейчас у тебя на спине мокрое пятно, и даже в свете лун это выглядит так, будто тебя пырнули в спину ножом, но ты всё равно ходишь.

– Я... Врэ-э-эк... – жутким голосом прогудела Аяна, вытягивая вперёд руки с расслабленными кистями и скосив широко открытые глаза. – Я-а-а... иду-у пи-и-ить... твою кро-о-овь!

Конда фыркнул и со смехом кинул в неё скомканную рубашку.

– На, вытрись и моей. Ты, наверное, сейчас ледяная. Иди сюда, расстегнись и погрейся, бледный врэк.

– Я хочу отрезать волосы покороче, – сказала она, скидывая камзол и прижимаясь к нему. – Они сейчас длиннее, потому что мокрые, но всё равно с ними не очень удобно, а ещё Анверу приходится прятать их вот так, под камзол. Они уже давно раздражают меня, постоянно застревают в подмышках, если их распустить, путаются и мешаются, и сохнут просто бесконечно, и голове тяжело, но я не могу решиться. И мне кажется, что ты будешь против.

Конда резко нагнулся к ремню, лежащему на земле, и снова выпрямился.

– Ты этого желаешь? – спросил он, держа в руке нож. – Хочешь, чтобы я это сделал?

Он обнял Аяну и схватил её волосы рукой ниже лопаток, занося нож над ними, и она прямо посмотрела на него.

– Режь, – сказала она, утыкаясь лицом ему в грудь.

Нож легко, в одно касание, отсёк плотную влажную массу волос, и толстый хвост остался в кулаке.

Аяна зажмурилась. Неожиданная приятная лёгкость кружила ей голову, и кровь бросилась в лицо. Она перекинула волосы вперёд и пропускала пальцы через пряди, которые теперь резко обрывались на середине прежней длины.

– Я как будто избавилась от тяжких воспоминаний, – сказала она с восторгом. – Ты избавил меня от них. От всего земного и тяжёлого... Я сейчас будто взлечу. Конда, держи меня!

– Теперь ты мне жена ещё и по кутарскому обычаю, – сказал Конда, бережно обматывая отрезанный хвост вокруг кулака и засовывая в карман, а потом обнимая её. – Правда, там режут под затылок, но, по мне, это слишком.

– Мы будем жениться по всем обычаям? – спросила Аяна весело. – Если что, то ваш мне не нравится. Я не хочу, чтобы меня оплакивали на моей же свадьбе.

– Чтобы отпустить, надо проститься, любовь моя, – сказал Конда, протягивая ей камзол. – Без этого никак.

– Проститься можно по-разному.

– Погоди, не застёгивай до конца. Это выглядит безумно привлекательно. Ладно. потом полюбуюсь. Поехали.

– Прощаться можно светло, а можно – горюя. Осторожнее, тут острый край у камня.

– Прощаться светло? Любое прощание рвёт сердце, Айи. Девушка уходит из рода, умирая для него, и новый род даёт ей свою плоть, обернув своим покрывалом. Паде, Кестан!

– Я уже ушла из рода, когда ехала к тебе, – сказала Аяна, с разбегу вскакивая на Ташту. – Меня там уже оплакали. Боюсь, что не только в этом смысле. Весной будет три года, как я ушла. Как думаешь, а с такой длиной волос я сойду за Анвера? Инни, Ташта!

Конда повернулся к ней и неуверенно повертел рукой.

– С бородой – да. Но она у тебя очень странная.

– Да кто бы говорил! Ты свою видел?

– У Айола была такая же, и никого это не смущало. Ондео пришла, ревнуя, и забрала его душу с собой.

– Твоя ондео тоже пришла по твою душу, Конда, несмотря на твою бороду, и ревновала так, что чуть не разрушила весь этот мир, какой бы он там ни был, плоский или похожий на большую оранжевую тыкву, мяч Кимата, лист бумаги или что угодно.

22. Ты хочешь укусить меня?

Ночной город дрожал огнями вдалеке, над портом, тёмные тени кораблей угадывались у причалов. Аяна ехала, просушивая волосы, прочёсывая их пальцами, потом заплела в косу, слегка удивляясь её новой длине, и подколола наверх.

– Всё равно ночь. Так гораздо удобнее, – сказала она, заметив взгляд Конды. – В долине я бы и длиннее отрастила, но тут вся эта канитель с переодеваниями... Да и мыть неудобно. Пока воду натаскаешь, пока нагреешь. Повезло хоть, что на Венеалме есть эти ваши сточные подземные коридоры. Слушай, Конда, как так вышло, что они не везде есть? Я ездила по улицам, где приходится выносить помои наружу.

– Это в более новых районах. Когда прокладывали сливные коридоры, тех районов ещё не было.

– Но почему не проложить дополнительные? У нас давно не строили новых дворов, но, помню, арем Тосс говорил, что кто-то из предыдущих старейшин рассчитывал такие для нового двора.

– Никто уже не умеет этого делать, Айи. Эти водостоки древние, как наши книги. Это как у вас с кораблями. Никто их не строил много лет, и никто уже не помнит тайн прежних мастеров. Эти водостоки уже были древними до того, как Таох стал частью Арная, а это было двести семьдесят лет назад.

– Но у вас же есть книги... И люди, которые, как ты, учатся... Я не понимаю, – нахмурилась Аяна.