Улицы Магдебурга

Магнус отодвинул счета и взял учебные планы мейстеров. Их изучению он посвятил несколько вдохновенных часов, наблюдая за тем, как разминаются классы. Иногда он откидывался на спинку кресла и смотрел на уроки, не затем, чтобы следить, как работают курсанты, а чтобы доставить удовольствие себе. Он сам указал, где установить камеры в каждом классе, чтобы иметь самую выгодную точку просмотра. Но динамики он включал только в классе Майера. Майер, легок на помине, как раз начинал урок. Это выражалось в том, что он чистил подошвы туфель щеточкой и ждал.

Ротгер отложил щеточку, обулся и встал. Все были на месте, можно начинать.

– Господа, кто скажет мне, какой размер имеет Besame Mucho?

Магнус слабо улыбнулся. Besame было, по его мнению, той самой «песнью песней» на все времена, которая была и будет вечно, знаменем рея над полчищами и поколениями. Но он также знал, что большинство считает ее плоской и затертой подошвами до дыр, мелодией, заезженной на конкурсах и показательных выступлениях. Что же, он всегда был на удивление плоским и тривиальным. Ему нравилось смотреть на классы Печатника. Печатник был красив и до потрясения технологичен. Там, где другие мейстеры были техничны, Ротгер всегда давал не технику, но технологию, которая состояла в том, что все тело нанизано на одну непрерывную нить, как марионетка на шляпную резинку. Его любимой фразой было: «Голова – это сплошная кость, и за ней всегда стремится все ваше тело». Хотя большинство курсантов голову использовало только для ношения прически, фраза застревала в пористой кости и оставалась там, покуда они созревали до того, чтобы не просто запомнить, но и понять ее смысл.

Он наизусть знал стандартную схему Майера – сначала тот проходил всех партнеров, потом принимался за партнерш. Он точно знал, почему так. У Ротгера болела спина и ему было проще сначала отдать все женские партии, проверяя партнеров, а потом приступить к тому, чтобы танцевать с девушками. Правило было железным – на каждом уроке мейстер непременно проходил тему с каждым курсантом. Наверное, потому они и показывали такие результаты. А может быть, просто старались, потому что в класс Печатника брали не всех.

Магнус подкрутил громкость, он любил Besame. Откинулся в кресле, подоткнул подушку под поясницу и приготовился хорошо провести два часа. Сначала он хотел спуститься и посвятить полчаса обходу классов, но он пропустил бы слишком много интересного занятия Майера.

Ротгер уже оттанцевал партнеров и приступил к девушкам. Besame было не только любимой темой, но и той, что так или иначе, в той или иной обработке предлагалась на конкурсах.

И вдруг он почувствовал, что не может удержать в руках партнершу. Неудачно поставленная на мысок туфля девушки поехала по натертому воском паркету назад, она потянула его за собой, и Ротгер, даже не задумавшись, имеет ли он право отпустить партнершу, наклонился, удерживая ее в балансе, прогнулся, подставил ногу… И вдруг почувствовал, как нитка, на которую было нанизано все его тело, внезапно стала раскаленной нитью накаливания, по которой пустили ток. От основания черепа прострелило вниз, стянуло, словно все тело собралось на резинку, и лампочка горячим цветком раскрылась слева на крестце.

В своем кабинете Магнус прильнул к монитору, ложась грудью на стол. Он сразу понял, что случилось, но был поражен тем, что курсанты поняли не сразу. Только когда Майер осторожно отмеряя каждое движение, отпустил партнершу, сделал пару шагов и застыл, подняв бедро и опустив плечо назад, вывернув лопатку и наклонив голову налево, курсанты заволновались. Кто-то подхватил Майера, кто-то побежал за льдом. Магнус поднял трубку и набрал внутренний номер дежурного врача. Этим словом гордо назывался массажист, которому Магнус сдавал кабинет в аренду за половину цены, но требовал смотреть любую травму на уроках.

– Эдвин, мухой в класс Печатника!

– Герр Вагнер, у меня клиент на столе… – неохотно признался тот.

– Эдвин, – Магнус никогда не повышал голос, от его тихого угрожающего тона зазвенели стекла в витрине, – Закрой его простыней, и если через минуту я не увижу тебя на мониторе в классе Печатника, ты вылетишь отсюда быстрее, чем скажешь «арабеск».

Через минуту Эдвин уже возлагал руки на поясницу Майера. Магнус покачал головой. Симптомы были ему известны, про спину Майера ходили легенды. Впрочем, и про его ноги, и про все остальное. Печатник Майер был легендой. А Магнус Вагнер уже не был, несмотря на кубки, на собственную школу. У него и прозвища не было, не заслужил. Знал, что в школе мейстеры зовут его между собой Непрощенным, а курсанты никак не зовут, а часто не знают в лицо. Ну да, есть какой-то владелец у школы, так это ведь всего лишь обслуживающий персонал, оплатить счета, починить проводку, нанять дежурного врача…