Улицы Магдебурга

– Я думал ты просто пришел.

– А я просто пришел.

– И это все?

– И это все, – Эспозито улыбнулся, – И больше ничего.

Вернуть к жизни Гейнриха Вебера

– Пожалуйста, только не на стол, – поспешно сказал Рейнхард, глядя, как Эскива размашисто проходит к нему в кабинет и ставит детскую колыбель с ручками на стул для посетителей.

– Я оставлю ее у тебя на пару часов?

– А ты куда? – глупо спросил Рейнхард,

– Рейнхард, Томас хочет сына, – Эскива раздраженно откинула прядь волос с лица, – Так куда я по-твоему? К любовнику, разумеется!

Сарказм пропал напрасно, Рейнхард даже не заметил едкого ответа.

– А Готфрид тебе не подойдет? – растерянно спросил он, – Я попросил бы его.

– Блондин и не болтлив? – она рассмеялась, – А тебе не жалко было бы его уступить?

– Я же знаю, что ты откажешься, – Рейнхард пожал плечами, – Я бы на твоем месте отказался.

– Хорошо, что ты не на моем месте, да?

– Хочешь поменяться?

Это был редкий случай, когда Рейнхард показал зубы, и Эскива предпочла не сердить его.

– Пожалуйста, Рейнхард, будь лапочкой. Я скоро. Она будет спать, как ангел.

– Ладно, проваливай, – сердито сказал он, уже жалея, что согласился.

Только взметнулась длинная юбка, Эскива исчезла так стремительно, словно ее в самом деле ждал тайный любовник. Рейнхард покачал головой. Он отказался бы крестить девочку, если бы его попросила Эскива. Но его просил Томас, и он не смог сказать нет. Он включил последний альбом Томаса, предположив, что ребенок привык засыпать именно под эту музыку, и придвинул к себе начатый материал.

Гейнрих Вебер, главный редактор, заглянул в кабинет Рейнхарда и некоторое время задумчиво созерцал эту картину, стоя в дверях.

– Марике знает? – наконец спросил он.

– Что? – Рейнхард поднял голову.

Вебер зашел в кабинет, прикрыл дверь.

– Твой ребенок?

– Откуда бы он у меня взялся, – буркнул Рейнхард, – Это дочка Томаса Мура.

– Хорошенькая, – задумчиво произнес Вебер над колыбелью.

– Хоть какой-то аванс на будущее с ее наследственностью.

– Твоей и Томаса Мура?

– Вебер, вы не слышали о том, что для рождения ребенка нужны, по крайней мере, мужчина и женщина? Это ребенок мой сестры, она его жена, это их ребенок.

– Готфрид знает?

– Вебер, странные вопросы вы задаете, – Рейнхард откинулся на стуле, – Конечно, Готфрид знает, что моя сестра замужем за Муром и у них есть ребенок.

– Рейнеке…

– Ох Вебер… – он закрутился на стуле, взъерошил волосы пальцами, – Нет, не знает. Что это могло бы изменить? Они друзья с Муром, все хорошо. Ни к чему, дело прошлое.

Гейнрих Вебер присел на край стола. Ему искренне нравился Рейнхард, не только как восходящая его силами звезда публицистики, но и просто как человек. Отличный парень этот Рейнхард.

– Что ты будешь делать, когда она проснется?

– Сестра сказала, что она не должна. Не знаю, растеряюсь и позову на помощь.

– А мы вынесем колыбель в приемную, – подмигнул Вебер, – Там всегда найдется кто-то, кого умиляют маленькие дети.

– Вы тоже не из их числа? – наконец-то Рейнхард улыбнулся.

– Кажется, нет, – Вебер наклонился над колыбелью, – Но я уже сомневаюсь.

– Тогда вы отпустите меня попить кофе? Я и вам принесу, и пончик, если хотите.

– Иди, – махнул рукой Вебер, – И не торопись.

Восходящую звезду публицистики как ветром сдуло. Вебер сел на его стул и придвинул материал, над которым тот работал. Взял цветную ручку и стал проставлять пометки на полях. Дверь аккуратно приоткрылась.

– Эспрессо? Поставь на край стола, я сейчас, – не поднимая головы проговорил он.

– Сходить? – спросил мягкий смеющийся голос.

Гейнрих Вебер вскинул голову. В дверях стояла молодая женщина удивительной красоты, высокая и статная, в длинной юбке и куртке на меху, раскрасневшаяся от прохладного воздуха. Он поспешно встал.

– Простите, фрау Мур, я думал, это ваш брат вернулся.

– Как это похоже на Рейнеке, – она покачала головой, – Удрать и оставить вам заботу.

– Никаких забот, девочка спала, – уверил Вебер, – Я все равно проверял его статью, вот и послал его за кофе.

– Простите, я не представилась, – она протянула руку, – Эскива Мур.

– Гейнрих Вебер, главный редактор, – он пожал теплую ладонь, – Мне очень приятно.

– Главный редактор? Ни много, ни мало! – она рассмеялась и присела на край стола точно так же, как до того сам Вебер.

Девочка в колыбели открыла глаза и подала голос. Эскива наклонилась и погладила ее пальцем по щеке.

– Она не заплачет?

– Ну что вы, герр Вебер, – фрау Мур усмехнулась и стала вдруг очень похожа на брата, – Это на редкость разумный ребенок. Но я вижу, вы так и не дождались своего кофе?

Гейнрих Вебер, главный редактор, смотрел на жену Томаса Мура и чувствовал, что у него внутри что-то оживает и разворачивается. Что-то давно забытое, теплое, как бумага на солнце, подернутое тонкой золотой пудрой, ветхое и хрустящее. Ему казалось, что его годы слетают с него, словно исписанные листы, которые случайный сквозняк сдувает со стола и разбрасывает по комнате. Он неосознанно повел плечами. Почему-то ему казалось, что фрау Мур видит это ощущение так же ясно, как его лицо.